— Камышовый тот бурый, — с готовностью ответил Хайманц, — знамо дело, в камышах с такой мастью прятаться сподручнее. Да и помельче они обычно. Этот больше аршина в холке будет, когда в возраст войдет.
— И много у вас на Руяне эдаких сонных котов водится?
— Раньше водились. Последний, еще когда я мальцом был, у дуба обитал.
— У какого дуба?
— Да там, — махнул он рукой вглубь острова, — старое такое дерево у меловой горы. Да вы его сразу узнаете, в тот дуб когда-то молния ударила, да расколола, да старшие наши, не из управы, а которые мудрые, наказали цепями ствол опутать. Баяли, что на том дубу весь Руян держится.
— А кот ходил по цепи направо да налево и сказки рассказывал? — Я приподняла скептично брови.
— Нет, — покачал парень головой, — говорящий перед ним был, еще до моего рождения.
— Ты мне, мил-человек, правду рассказываешь или байки для приезжих?
Хайманц расхохотался:
— Теперь-то брехать зачем?
— Теперь?
— Ну раз вы, барышня, живого сонного кота где-то достали, да он у вас с рук ест, значит, вы барышня непростая. Знаете, богиня раньше была, Дзевана прозываемая? Вот у нее-то в свите сонные коты и служили.
— Нескладно получается. В старину у вас здесь Святовиту поклонялись.
— Да мало ли кому тут раньше капища возводили, — махнул рукой парень. — Остров древний, когда-то волшебством по самую макушку полный. Ежели бы вас Святовит отметил, он бы вам коня послал.
Лошадь мне в хозяйстве была решительно лишней. Мне и кот-то неизвестно для какой надобности. Гавр тем временем вылизал столешницу, не разбирая, где рыба, а где пивные лужицы, и, помурлыкивая, перепрыгнул ко мне на колени.
— Что ж я заболтался, — встрепенулся Хайманц, — сейчас и вам рыбки свежезажаренной поднесу.
— Кстати, — остановила я его движение, — а откуда ты так хорошо берендийский знаешь?
— На материке учился. Да и, барышня, тут все языкам неплохо обучены, курорт все-таки, разный люд приезжает. А ежели кто делает вид, что вас не разумеет, так это чтоб с разговорами не приставали.
Он развернулся, переждал поднимающихся по лесенке Маняшу с Мыкосом и что-то быстро протарахтел последнему, кивая на Гавра, лежащего на моих коленях.
— Еле догнала. — Отдуваясь, Маняша, присела, отодвинула носком башмака посудный черепок, — еще и идти супостат не желал, денег посулить пришлось.
— Не нужно мне платить. — Мыкос снял с макушки картуз и сел напротив, положив его на стол. — Спрашивайте, что хотели.
За прошедшее с нашей последней встречи время в языках хитрец преуспел. Я только диву давалась, как нас, пришлых, здесь обманывают.
— Что у тебя околоточный надзиратель вызнать хотел?
Этого вопроса парень не ожидал.
— Так место только. Он собирается эту пещеру стеной заложить, чтоб отдыхающих не распугивать.
— А оно распугать может?
Он кивнул.
Предосторожность околоточного мне была понятна. Они все здесь с нас кормятся, большая часть местных при отелях да ресторациях или каменные поделки на каждом углу продают. Меньше народу приедет, меньше прибыль. Так что у любого островитянина интерес сохранить доброе имя Руяна прежде прочих стоит.
— И чем же эта пещера так плоха?
— Крампус в ней шалит.
Еще один древний бог? Не многовато ли их для одного дня? Я кивнула, побуждая собеседника продолжать.
— Старшие его боялись, не почитали, а… опасались как бы. Говорили, что он до девок охоч, но не до всех, а только до тех, кого богиня отметила.
— Дзевана?
Тут нам пришлось прерваться, потому что младший Хайманц заскрипел лестницей, принявшись затем расставлять на столе тарелки. Перед Мыкосом также очутилась и рыба, и пиво в кружке.
— Тебя звать-то как? — спросила я парня.
— Костас, — ответил тот и пододвинул к столу табурет, присаживаясь с нами. — Слышу, тут про Крампуса разговор зашел?
— Барышня его пещеру отыскала. — Мыкос отхлебнул пиво и прищурил в удовольствии светлые глаза. — Ей еще там баба какая-то привиделась, так она нас заставила ту бабу спасать.
Хайманц невежливо заржал.
— Позвольте узнать, господа, — проговорила я, — о причине этого невероятного веселья.
— Если вы, барышня, желаете эту женщину наяву повидать, вам не здесь искать надобно.
