Кинжал Улугбека - страница 16

Открыли глаза только в Гулистане. Слой пыли лежал на лицах, руках, одежде, на полу машины и коробках. Гулистан - город роз. На грязной автовокзальной площади никаких роз не было. Они по очереди умылись над питьевым фонтанчиком, купили «Фанту», помидоры, лепешки, а завтрака-ли уже в пути. После Голодной степи пейзаж казался веселым и обжитым. И роз в Гулистане и попутных городках оказалось много. Последнюю остановку сделали в кишлаке, где Валерий Иванович зашел к директору школы - Турдали-ака, отдать заказанное лекарство. Одетый в чапан, дородный, круглолицый, улыбающийся директор долго пытался зазвать их в гости, но Валерий Иванович торопился. Турдали-ака, сказал он питерцам, друг и помощник археологов.

Машина свернула с шоссе на проселок и поехала мимо полей хлопчатника. У дороги под палящим солнцем стояли покорные ослы, даже голову не поворачивали на шум машины. Напоследок свернули еще раз возле цистерны, откуда шахрухиинцы брали воду, и вскоре встали в облаке пыли возле рощи. У входа в оазис находился белый домик с айваном - навесом на деревянных колоннах, под которым сидел древний темноликий старик в ватном халате и чалме и что-то бубнил, пел или молился.

- Ассалом алейкум, Улугбек-ака! - приветствовал его Валерий Иванович.

С трудом, словно нехотя, разлепились коричневые морщинистые веки, но оттуда блеснул неожиданно живой и хитрый взгляд.

- Ва алейкум ассалом! - пробормотал бабай и перевел оценивающий взгляд на ребят. Они тоже поздоровались, но он не ответил.

- Его действительно Улугбеком зовут? - спросила Варя у Марата.

- Он сам себя так называет. Если судить по отчеству сына, то его зовут Халбек. Сын-то - наш спонсор, Камиль Халбекович. Правда, мы меж собой зовем его Улугбекович.

- Так это его отец? А почему такой богатый человек не заберет отца в Самарканд?

- Невозможно. Он по-всякому пробовал, но старик с норовом. Упрям как осел. Не хочет жить в цивильных условиях.

Навстречу уже неслись ребята. «Привет питерцам!» - кричали они. Паштета дружески хлопали по плечу и спине, и кто как умел проявляли внимание к девчонкам. Большой симпатичный увалень каждому протянул руку и трижды повторил: «Рафаэль Султанов. Друг Марата. Зови меня Рафиком». Шахрухиинцы уже разгружали машину, разбирали посылки и письма из дома, обмениваясь с Лерычем новостями и осматривали Маратову руку с костной мозолью на запястье. Гера грустила, потому что Олег ехал дальше, на Канку, и пора было прощаться. И Харитон пришел, мужик под два метра, в брезентовой панаме и шортах на ковбойском ремне. На руке у него был кожаный браслет с металлическими заклепками.

Но хорошая встреча была омрачена мелким инцидентом. Лешка Волошин сказал вполголоса про девчонок: «Ничего себе крошки, минареты бухарские!» Паштет услышал, раздулся, как петух перед боем, и стал наступать на Лешку, приговаривая: «Я тебя щас отминаречу!» Лешка метнулся за спины ребят, Паштета стали успокаивать.

- Он у нас «паршивая овца», - тихо сказал Марат про Лешку. - Лерыч его воспитывает, но результат пока так себе. Мы все его воспитываем.

- Я этим заниматься не буду. А если еще выступит, оторву башку.

- Убивай его морально. Физическая расправа здесь не практикуется, - предупредил Рафик. - Могут быть сильные неприятности, вплоть до вызова на Полевой совет.

Рядом с палатками и марлевым шатром Валерия Ивановича располагался огороженный веревкой участок - камералка, где обрабатывались археологические находки. А веревка, как объяснил Марат, натянута специально для Валерия Ивановича. На огороженной территории курить ему запрещено, а он проводит много времени в камералке, и часто ему не оторваться от работы, чтобы выйти покурить.

- И он слушается? - удивилась Варя.

- Еще бы. Мы же его железно слушаемся. У нас все построено на взаимном уважении. А курить он стал меньше.

Дошли до сарайчика продсклада и кухни - плита, рукомойники, длинный стол из неструганых досок, над которым с дерева свешивается лампа под широким колпаком. Рядом небольшой арычок. Здесь командовала похожая на крупную кривобокую Бабу Ягу Марья Ивановна. Она всю жизнь проработала в школе поварихой, и на Шахрухие уже несколько лет кухарила. Марья Ивановна радостно воскликнула: «Хорошо, хоть пацанки приехали, а то на парней сил уж нет смотреть!» А Марат шепнул, когда Марья Ивановна пошла готовить для приехавших еду: «На лицо ужасная, добрая внутри». Валерия Ивановича куда-то утащили. А беседу о здешних порядках провел с питерцами восьмиклассник Абдулла, комендант лагеря, а проще - завхоз, человек непробиваемого спокойствия и постоянно хорошего настроения, которое, как утверждали, испортить было невозможно ничем. «Только не говорите, что вам хорошо с моими женами, и не спрашивайте про таможню, - предупредил он. - Это будит во мне спящего зверя». Потом подошел Харитон.