И, что всего важнее, неизменно оставлял ключи в зажигании.
Частная собственность в Северной Корее противозаконна; личные автомобили, знак привилегированного и влиятельного положения, имелись только у партийных и тех, кому режим их дарил. Поэтому большинство людей даже не ездило никогда в автомобиле, а водить умели очень немногие. Чтобы стать шофером – а в КНДР это очень престижная профессия, – нужны были нейтральный или благонадежный сонбун и направление на годичные курсы, где преподавали теорию и практику вождения, устройство автомобиля и основы техобслуживания; после обучения вручали не водительские права, а диплом. По окончании курса большинство шоферов на три-пять лет назначались «помощниками шоферов» к более опытным коллегам и лишь затем получали собственное транспортное средство. С того дня, если они хорошо водили и ежегодно подтверждали диплом, им можно было не тревожиться о том, где заработать на жизнь.
И угона они тоже не боялись. Угнанную машину негде спрятать и некому продать. Все, кто умел водить, работали на партию; партия знала, где их искать. А тут машина стоит за бетонной стеной охраняемой территории. Чего бояться-то?
Син смотрел на ключ в зажигании. На ночном холоде изо рта вылетали облачка, в голове вихрились возможности. Вот же он, шанс. Безусловно это он.
– Зачем вам карта? – подозрительно сощурился заместитель директора.
Син откашлялся.
– Ну, мне трудно заучивать места боев, где Ким Ир Сен сражался с японцами. Особенно в Маньчжурии.
– Говоря об отце нации, обязательно надо добавлять «великий вождь».
– Извините. Короче, где великий вождь Ким Ир Сен сражался.
– Карту я вам принесу. Учитесь как следует.
– Есть, господин.
Во Владивостоке и Находке были японские консульства, а к 1 января 1979 года – о чем Сину в ночи сообщил радиоприемник у постели, настроенный на южнокорейскую частоту, – в Пекине откроется американское посольство. Син решил, что проще податься в Китай. Если удастся одолеть сто миль до Чонджу на северо-западе страны, потом через немногочисленные города добраться до реки Амноккан – естественной границы Кореи и Китая, – а потом как-нибудь перебраться на другой берег… Помнится, в конце тридцатых, когда он был маленький, японцы построили на Амноккане плотину Супхун – может, удастся перейти по ней. А потом сесть в поезд или пешком дойти по путям до Пекина. Если получится сбежать, рассуждал Син, северокорейцы, вероятно, решат, что он выбрал кратчайшую дорогу до Южной Кореи, и искать его будут на юге, а не на севере. Если повезет, поисковые партии обратятся к китайской границе лишь через пару дней. А к тому времени он уже будет очень далеко.
Оставалось потерпеть и дождаться, пока замерзнет озеро. Тогда, решил Син, замерзнет и Амноккан – можно перейти его по льду. Каждый день он вновь и вновь прокручивал в голове свой план. Когда кураторы принесли ему одежду потеплее, он набрал побольше зеленого и серого – чтобы легче было прятаться.
19 декабря озеро покрылось ледяной коркой.
Спустя еще десять дней, уверившись, что лед уже не растает, Син решил бежать.
Ветер поднялся такой, что дребезжали окна. Молодая кураторша толкнула дверь спальни. Увидев, что Син спит, прикрыла дверь, оставив щель, и удалилась по коридору.
Син подождал, затем вылез из постели. Взял мешок, смастеренный из старой одежды и спрятанный за диваном, на цыпочках вышел в коридор. В кухне вовсю резались в карты; в остальном доме – ни звука и ни души. Кураторы разбрелись по спальням. Син толкнул парадную дверь – открыто. Охрана, видимо, была уверена, что мимо сторожки у ворот он не проберется, – ну и зачем тогда дверь запирать?
Син собрался уже выйти, но пришлось срочно прятаться – один из картежников пошел на улицу отлить у дорожки.
– Ну и холодрыга, – пробормотал он, вернувшись в дом.
Син выскользнул наружу и прокрался к машине. Ночь выдалась шумная, тревожная; под ураганным ветром стонали и трещали деревья. Син потихоньку открыл шоферскую дверцу. Ключ на месте. Син осторожно повернул его на пол-оборота, и на приборной доске зажглись лампочки. Бензина – чуть меньше полубака. Может, и хватит до Чонджу. Может, и не хватит.
