У обоих были причины для счастья, и оба грустили. Песни, которые звучали на празднике, – «Песня надежды», «Ариран» – были прощальными, и оба надеялись, что эта вечеринка станет их отвальной.
После «Пульгасари» Ким Чен Ир уверился, что «Син Фильм» и вообще северокорейский кинематограф готовы к официальному дебюту в приличном обществе. Любимый руководитель всегда мечтал, что его кино будет признано во всем мире, но теперь возникли и срочные финансовые соображения: Северная Корея обанкротилась. Другие государства, в том числе давние союзники Китай и Советский Союз, больше не давали ссуд. Фальшивомонетчики с трудом поспевали за аппетитами Кима-младшего. И, вопреки блестящим отчетам, которые он слал отцу, производительность в шахтах, на полях и заводах стремительно падала. Кан Мён До, член правящей элиты, впоследствии сбежавший, говорил: «У правительства не было банковских резервов, и оно осталось практически без гроша. С середины 1980-х большая часть иностранных закупок делалась в кредит. Героем Северной Кореи считался любой, кто мог одолжить за рубежом миллион долларов».
Самый кассовый фильм 1985 года «Назад в будущее» только в американских кинотеатрах собрал 210 миллионов долларов. Любимый руководитель, конечно, не ожидал, что Син Сан Ок и Чхве Ын Хи смогут потягаться с Робертом Земекисом и Майклом Дж. Фоксом[36], однако бюджет «Пульгасари» составил всего пару миллионов – фильм почти наверняка окупится. И Ким Чен Ир, капиталист-интуит, косился на «Годзиллу»: можно ведь зарабатывать на сувенирке, игрушках, сиквелах…
И в последние недели 1985 года, после полутора лет разговоров и колебаний, Ким Чен Ир наконец официально разрешил Сину открыть в Вене полноценную компанию, которая станет продюсировать и экспортировать северокорейское кино. Первая задача Сина, сказал Ким, – найти австрийского сопродюсера, которого заинтересуют половинная доля в компании и финансирование первого венского фильма «Син Фильм» под названием «Чингисхан».
Син с давних пор мечтал снять фильм о великом монгольском завоевателе, который в тринадцатом веке создал крупнейшую цельную империю в истории. К удивлению Сина, Ким Чен Ир примерно с тех же пор лелеял ту же мечту. Сошлись они на том, что портреты Чингисхана в кино обоих бесят. К тому времени великий монгол появился на экране уже пять раз, но ни единожды на роль не брали восточного азиата. В самых знаменитых постановках Чингисхана сыграли египтянин Омар Шариф в 1965 году[37], а девятью годами ранее – Джон Уэйн в широкоформатном голливудском эпике продюсера Хауарда Хьюза «Завоеватель» (со слоганом: «Я дерусь! Я люблю! Я завоевываю!., как варвар!»). У Хьюза монгольскую массовку играли индейцы навахо; фильм унизительно провалился и стал одной из причин банкротства легендарной студии «РКО». Снимали его в Юте, в разгар лета, всего год спустя после обширных наземных испытаний ядерного оружия в 130 милях против ветра, и потому «Завоеватель», вполне вероятно, способствовал тому, что 50 из 220 участников съемок заработали рак, в том числе режиссер Дик Пауэлл (рак крови, умер в 1963 году) и все три звезды – Агнес Мурхэд (рак матки, 1974), Сьюзен Хейуорд (рак мозга, 1975) и Джон Уэйн (рак желудка, 1979). Больше Хьюз кино не продюсировал.
Син Сан Ок и Ким Чен Ир видели фильм с Джоном Уэйном (хотя, может, и не слышали о его неоднозначной истории) и считали, что монгольский император, одна из величайших фигур в истории Азии, заслуживает лучшего. И, разумеется, говорил Ким Чен Ир, жизнеописание Чингисхана очень полезно для идеологических целей. Он ведь все-таки основал великую империю и объединил азиатские народы.
«Чингисхан», задуманный режиссером Сином и продюсером Кимом, вышел бы затратной постановкой. По подсчетам Сина, бюджет составил бы 16 миллионов долларов – самый дорогой кинопроект в истории Северной Кореи. (Надо понимать, что первые «Звездные войны» 1977 года стоили 11 миллионов.) Согласовали план: в рамках «Син Фильм – Вена» с австрийской лицензией Син будет искать сопродюсеров и снимет блокбастер, который станет великой вехой северокорейского кино. Понадобится агрессивная реклама. «Пульгасари», эпик про монстра, конечно, смягчит сердца западноевропейцев, но все остальное Син Сан Оку и Чхве Ын Хи придется делать самим. Им впервые разрешили вдвоем поехать за железный занавес – в Вену через Германию. Ким Чен Ир, похоже, искренне верил, что мозги Сина и госпожи Чхве успешно промыты, – и это доказывает, сколь мало он понимал капитализм. Считая, что сполна уплатил цену за верность, Ким Чен Ир им «доверял стопроцентно, – говорил Син. – Он думал, если мы получим дом, деньги и студию, нам незачем будет бежать. Вот в чем слабость воспитания в социалистической стране: очень легко себя обманывать».
