Первые месяцы 1986 годе Син и Чхве готовились к побегу. Посреди предвкушения стало ясно, что за годы в Пхеньяне у них незаметно сложилась жизнь, а к некоторым новым знакомым оба сильно привязались. Они снабдили сотрудников последними указаниями – объяснили «то, что нужно знать киношникам», – закруглили работу над своими фильмами и, чтобы не вызывать подозрений, продолжали надзирать за строительством нового дома и студии, которые подарил им Ким Чен Ир. Шли дни; у Чхве то и дело внезапно подступали слезы и прерывался голос – зачастую когда посреди беседы с актером или костюмершей она вдруг осознавала, что, возможно, это их последний разговор. Особенно ее печалило расставание с Хо Хак Сун, доброй женщиной, восемь лет прожившей с ней в одном доме. Хак Сун изо всех сил утешала Чхве в первые годы и радовалась, когда в жизнь подопечной вернулся Син. Для Чхве она была как сестра – единственный человек в Северной Корее, помимо Кэтрин Хон, с кем сложилась такая дружба. Им предстояла разлука, но Чхве не могла выказать ни благодарности за все, ни печали.
29 января 1986 года в 9:10 утра Чхве и Син вышли из своего пхеньянского дома. Чемоданы были упакованы в расчете на полуторамесячную поездку за границу. Ожидалось, что они поедут на Берлинский кинофестиваль, а оттуда прямиком в Вену – обустраивать европейское отделение «Син Фильм». Комнаты их выглядели так, будто хозяева планируют вернуться.
Они вышли из дома, шофер донес багаж до машины. Когда они залезали в «бенц», Хо Хак Сун им помахала.
– Счастливого пути, – пожелала она.
– Не болей, – ответила Чхве, надеясь, что прощается навсегда, но не имея возможности попрощаться взаправду. Она понимала, что предстоит Хак Сун, и это было мучительнее всего: если побег удастся, Хак Сун и остальных кураторов накажут – понизят, вышлют из города, обрекут на трудовой лагерь, а может, даже на пытки и казнь. Эта скромная трудолюбивая женщина была предана делу Ким Ир Сена душой и телом, но для тех, кому она поклонялась, преданность ее не значила ничего. Ее скромные мечты – полный пенсионный паек, часы Ким Ир Сена – были уже так близко, а теперь она все потеряет из-за Чхве Ын Хи, которая жила в роскоши и носила эти самые часы. Угрызения терзали Чхве нестерпимо. Сина, понимавшего, что если им удастся бежать, пострадает и Чхве Ик Кю, совесть особо не мучила. Этот самодовольный узколобый бульдог никогда ему не нравился. «Если мы сбежим, режиссера Чхве ждут неприятности, – несколько лет спустя писал Син. – Тут уж ничего не поделать». Так и видишь, как буквы пожимают плечами.
Самолет взлетел в десять утра. Он набирал высоту, и из репродуктора в кабине доносилась «Песня генерала Ким Ир Сена»:
Еще не высохла кровь на склонах гор Чанпэксан,
По-прежнему кровь виднеется в водах реки Амноккан,
Священная кровь сияет под солнцем и под луной
Над нашей Кореей, цветущей свободной страной.
Дорого нашим сердцам имя нашего генерала!
Любимый наш Ким Ир Сен, хвала тебе, честь и слава!
Самолет со скрипом неуклюже развернулся и направился к северо-западу. Син выглянул в иллюминатор. Внизу раскинулись северокорейские равнины – сухие и бурые, как жженый хлеб. Где-то там остались виллы, где Сина и Чхве держали под замком, тюрьмы, где Син мерз и голодал. Вдалеке блистал голубизной Восточно-Корейский залив.
Чьи партизанские подвиги вечно в сердцах живут?
Чьей любви к Родине неумолчно гимны поют?
Он наш народ от оков угнетателей освободил,
Солнце Кореи, он счастье и радость нам подарил!
Дорого нашим сердцам имя нашего генерала!
Любимый наш Ким Ир Сен, хвала тебе, честь и слава!
Син глубоко вздохнул и стиснул руку Чхве.
Следующие два месяца каждый день трепал им нервы. В Будапеште Син с венгерской государственной киностудией, где планировалось отчасти снимать «Чингисхана», обсудил окончательную версию бюджета фильма и встретился с австрийским продюсером Хельмутом Пандлером, который заинтересовался возможностью инвестировать в венское отделение «Син Фильм». Наступило очередное 16 февраля, Син с Чхве отправили «домой» письмо с наилучшими пожеланиями Ким Чен Иру в день его рождения. И немедленно улетели в Берлин на кинофестиваль, где Син ходил на переговоры с западными прокатчиками по поводу «Пульгасари».
