Раб не имел гражданских прав. Если его убивали, то компенсация должна была выплачиваться убийцей его хозяину, а не родственникам раба. В законах этого периода не существует регламентации относительно убийства раба его владельцем. Очевидно, что господин нес ответственность, если он убивал временного раба.
В случае, если раб «полный», хозяин подвергался церковному покаянию, но это была, очевидно, единственная санкция в подобной ситуации. Раб не мог выдвигать обвинений в суде и не принимался как полноценный свидетель в тяжбе. По закону он не должен был владеть какой‐либо собственностью, за исключением своей одежды и иных личных принадлежностей, известных как peculium в римском праве (древнерусский вариант – старица); не мог раб и принимать какие‐либо обязательства или подписывать какой‐либо контракт. Фактически же многие рабы Киевской Руси имели собственность и принимали обязательства, но в каждом случае это делалось от имени их владельца. Если в подобном случае раб не выполнял обязательства, его владелец оплачивал убыток, если человек, с которым имел дело раб, не был осведомлен, что противоположной стороной был раб. Если он знал о факте, то действовал на свой собственный риск.
Рабы использовались их владельцами как домашние слуги различного типа и как полевые работники. Случалось, что они были мужчинами и женщинами, искушенными в ремесле, или даже педагогами. Оценивались они по способностям и оказываемым услугам. Согласно «Русской правде», размер компенсации князю за убийство его рабов варьировался от пяти до двенадцати гривен, в зависимости от того, какого рода рабом была жертва.
Что же касается окончания рабского состояния, оставляя в стороне смерть раба, временное рабство могло закончиться после совершения достаточного объема работ. Конец полного рабства мог наступить двумя путями: или раб выкупал себя (что, конечно же, могли позволить себе немногие), или хозяин мог отпустить своего раба или рабов волевым решением. К этому его постоянно побуждала церковь, и многие богатые люди следовали этому совету, освобождая рабов посмертно в специальном разделе завещания.
Существовал также, разумеется, незаконный путь самоосвобождения раба – бегство. Многие рабы использовали этот путь к свободе, поскольку в «Русской правде» есть несколько параграфов, говорящих о рабах-беглецах. Любой человек, давший приют такому рабу или каким‐либо образом оказавший ему содействие, должен был подвергнуться штрафу.
В Древней Руси под церковную юрисдикцию подпадали не только духовенство и члены их семей, но также и определенные категории людей, которые либо служили церкви тем или иным образом, либо нуждались в ее поддержке. Все они были известны как «церковные люди»131.
Русское духовенство может быть разделено на две группы: «черное духовенство» (то есть монахи) и «белое духовенство» (священники и дьяконы). На основе византийской модели в Русской церкви установленным обычаем является то, что монахи полагаются в сан епископов и, в противоположность практике Римской церкви, священники выбираются из среды женатых мужчин.
В течение киевского периода митрополичья кафедра в Киеве занималась греками с двумя исключениями (Иларион и Климент). Около половины епископов были, однако, русского происхождения. Епископы стояли намного выше обычного духовенства по власти, престижу и богатству. В более поздние периоды стало обычным говорить о них как о «князьях церкви».
Что касается других «церковных людей», то первая категория среди них охватывает тех, кто каким‐либо образом участвовал в церковном богослужении, но не принадлежал к духовенству: таковы церковные певцы, человек, ответственный за тушение свечей после службы (свечегас), а также женщина, выпекающая просвиры (просвирница или просвирня, от слова просвира). По случаю можно вспомнить, что поэт A. C. Пушкин советовал тем, кто желал познакомиться с изначально русским языком, поучиться у московской просвирни.
Вторая категория церковных людей состоит из тех, кто связан с благотворительными институтами, – подобных врачу (
