На Руси юриспруденция развивалась по другому пути. Русь никогда не входила в состав Римской империи. Поэтому славянское обычное право, во многих отношениях сходное с германским, составило собственную основу русского права. Но поскольку Русь была связана географически и экономически с Византийской империей, она испытывала влияние византийской юриспруденции еще до принятия христианства. В этом отношении особенно важны русско-византийские договоры десятого века.
Византийское право, исключая, конечно, церковное право, было прямым историческим продолжением римского права. Именно в ранний византийский период, в правление Юстиниана, произошла окончательная кодификация римского права. Таким образом, через Византию русские рано познакомились с римским правом. Византийские собрания церковных канонов и указов императоров относительно церкви известны как Номоканоны. Существует несколько их вариантов. Из «Церковного устава» св. Владимира мы знаем, что он обращался к одному из этих собраний. По-русски Номоканон назвали «Кормчей»271.
Что касается византийского гражданского права, то наиболее популярные монографии, такие, как «Эклога», «Прохирон» и «Номос Георгикос» (Земледельческий закон), были хорошо известны в средневековой Руси. Выдержки из «Эклоги» и «Прохирона» – если не полные их тексты – появились в славянском переводе в киевский период. «Земледельческий закон» был переведен, вероятно, в конце двенадцатого или начале тринадцатого века.
В десятом веке в Болгарии было составлено славянское руководство по праву, известное как «Закон судный людем». Оно преимущественно основывалось на «Эклоге» и было чрезвычайно популярно на Руси.
В результате переводов упомянутых выше сводов законов и руководств русский юрист одиннадцатого и двенадцатого веков, даже если он не знал никаких других языков, кроме славянского, располагал целой полкой юридических книг. Тем, кто знал греческий, разумеется, были доступны все оригинальные своды. Нужно отметить, однако, что, несмотря на знакомство русских юристов с византийским правом, первая редакция «Русской правды», записанная в начале одиннадцатого века и известная под названием «Правда Ярослава», основана на славянском обычном праве.
Второй русский свод, известный как «Правда Ярославичей» и датируемый примерно 1072 г., посвящен преимущественно защите княжеских служащих и имений. Его источниками являются различные княжеские указы; однако содержание свода позволяет нам предположить определенное влияние германского княжеского права и византийского права. Так называемая пространная редакция «Русской правды», кодифицированная, вероятно, в шестидесятых годах одиннадцатого века, значительно более разработанный свод, чем две предыдущие редакции, и в ней чувствуется рука юриста, сведущего в византийском праве272.
Хотя и знакомые с византийским правом, русские юристы двенадцатого века не перенимали безоговорочно все его нормы. Напротив, они продемонстрировали завидную независимость от византийских учителей, что само по себе свидетельствует о высоком уровне юридической мысли в Киевской Руси. Русские приняли то, что казалось им полезным для русского права, и отказались или модифицировали все, что сочли несовместимым с русской жизнью. Так, они последовали принципам византийского права – или скорее в этом случае римского права – в легализации процента по займам. Как хорошо известно, западное право этого периода, под влиянием церкви, не признавало законности процента по займам, который считался «ростовщическим». Но, следуя византийской линии в вопросе о займах, русские не взяли из византийской традиции ни смертного приговора, ни телесных наказаний. Во всех случаях, когда византийский закон предписывает порку или другие формы телесного наказания, «Правда» заменяет их денежными штрафами: такое‐то количество гривен вместо такого‐то количества плетей.
Сравнение разных редакций «Правды» может помочь охарактеризовать методы кодификации, применявшиеся русскими юристами. Начиная с конкретного случая, они постепенно строят общие нормы права. Так, когда жители Дорогобужа убили старого конюха князя Изяслава I, последний вынес решение, что убийцы должны заплатить восемьдесят гривен в качестве виры. Это было должным образом зафиксировано, и в «Правде Ярославичей» установлена вира в восемьдесят гривен за убийство любого княжеского конюха, со ссылкой на случай в Дорогобуже; однако в следующей редакции «Правды» (так называемая «пространная редакция») даже эта ссылка опущена.
