Хоть Андропов, хоть Яковлев, хоть Горбачев действительно запутали страну. Они шли еще ленинским путем в перестройке, но выходили из нее на станции «капитализм». Андропова, правда, уже не было. И массовое сознание должно было идти через ряд таких травматических для него переходов. А психологические травмы передаются даже через поколения.
Причем все это делалось очень системно. Даже книга Н. Яковлева о масонском заговоре возникает благодаря Бобкову.
А. Ливчак рассказывает, как его отец Б. Ливчак пытался опубликовать рецензию на эту книгу: «Отец косвенными методами устанавливает, что это рукописные документы, появившиеся в конце 30-х годов. Причем признания, сделанные там, были, скорее всего, вынужденными. В общем, отец дает понять, что цитируемые документы — это, по-видимому, протоколы допросов НКВД. Видимо, КГБ пустило Яковлева в свои архивы, чтобы тот изложил версию о Февральской революции как результате заговора масонов. Эту рецензию отец посылает сначала в один журнал, потом в другой… И ниоткуда — ни ответа ни привета. Будучи в Москве, отец заходит в один из этих журналов (кажется, в „Новый мир”) и пытается выяснить причины такого упорного молчания. „А вы где-нибудь видели рецензию на эту книгу?” — спрашивают у него в редакции. — „Нет”. — „И не увидите. У нас есть указание из ЦК КПСС: рецензий на нее не публиковать”» [24].
Историк Н. Яковлев приводит интересную мотивацию внимания Ю. Андропова к этой теме: «Юрий Владимирович вывел, что извечная российская традиция — противостояние гражданского общества власти — в наши дни нарастает. Чем это обернулось к 1917 году для политической стабильности страны, не стоит объяснять. С пятидесятых тот же процесс, но с иным знаком, стремительно набирал силу. Объявились диссиденты. Андропов многократно повторял мне, что дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства. И не потому, что диссиденты были злодеями сами по себе, а потому, что в обстановке противостояния в мире они содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны» (цит. по: [25]).
В конце концов, М. Горбачев избавляется от А. Яковлева. В. Юмашев констатирует: «Горбачев убрал Александра Николаевича Яковлева, который был символом Перестройки в большей степени, чем сам Горбачев, был идеологом Перестройки, и это было очень тяжелым сигналом приближающегося реванша. Шеварднадзе, кстати, на съезде ведь это и сказал: грядет реванш, Михаил Сергеевич, вы остаетесь с теми людьми, которым нельзя доверять, которые пытаются вернуть страну в прошлое. И ушел в отставку. Путчем все и закончилось — август 91-го года организовали все те, на кого Горбачев опирался в последнее время» [26].
Правда, более вероятной является версия путча, которую повторяют все, начиная с Л. Кравченко, что он делался с ведома Горбачева. Вот и В. Фалина можно подключить к числу сторонников этой версии, поскольку он говорил: «Путча не было. Это была инсценировка» [27]. И детализировал это так: «Была запланирована такая же демонстрация силы, какая проводилась еще в феврале 1991 года. Тогда танки не имели боезарядов, у солдат с автоматами не было патронов. Это было предупреждение для тех, кто собирался расчленять Советский Союз. Ельцин хотел использовать новоогаревский договор, чтобы предпринять следующий шаг — фактически превратить СССР в подобие конфедерации. Верховной власти во главе с Горбачевым отводились представительские функции, а реально будут править царь Борис в Москве и цари в республиках. Аргумент у Ельцина был такой: „Россия перестанет быть дойной коровой для всех остальных, и мы займемся сами собой”. Собирались выбить почву у тех, кто использовал переговоры в Новоогареве как ширму для сепаратистских действий. Поставить этих людей на место, наверное, кого-то сместить. Но в итоге зашли слишком далеко — появились проекты изолирования, если окажут сопротивление».
Завершаем наше повествование «странностями» биографии Александра Яковлева, поскольку о странностях биографии Юрия Андропова и так написано слишком много [27]:
