Еще одним доводом против, в т. ч. против возможностей столь точечного влияния творчества Стругацких, следует признать то, что КГБ был структурой с жестким инструментарием, хотя бы по этой причине мягкий инструментарий у него не очень получался. Хотя Бобков вспоминал, что они создали свой закрытый отдел в Институте социологии в поисках инструментария: «Когда пришел Андропов, мы тогда буквально через несколько месяцев в институте социологии создали закрытый сектор нашего пятого управления. Послали туда 15 наших офицеров. Во главе этого встал зам. директора института. На базе этого отдела потом и рос институт, который и сейчас существует. Там некоторые ребята уже старики, но работают в этом институте. Это была единственная научная основа, которую мы использовали» [28].
В. Ядов, возглавив институт социологии, который потом распался на два, пошел знакомиться с этим секретным отделом: «Они, оказывается, проводят опросы: кто слушает западные радиостанции, каковы настроения немцев Поволжья и т. п. Иду к вице-президенту РАН по социальным наукам В.Н. Кудрявцеву (светлая ему память):
— Владимир Николаевич, в институте есть некий филиал КГБ. Надо немедля убрать.
— Как убрать?
— А так, Вашим распоряжением.
— Наивный Вы человек.
— Тогда я попрошу нашего депутата Татьяну Ивановну Заславскую выступить на Съезде народных депутатов и сообщить, что в академическом институте есть структура КГБ.
В. Н. Кудрявцев связал меня с зам. председателя КГБ генералом Ф. Бобковым, надзиравшим тогда над интеллигенцией. Состоялся доверительный получасовой разговор (предложена чашечка кофе), который закончился договоренностью о дальнейших переговорах через доверенного генералом порученца.
Мы регулярно встречались в моем кабинете, и переговорный процесс завершился не упразднением этого отдела, а переводом его в отколовшийся от Института социологии ИСПИ» [29].
И последняя цитата, которая дает представление о масштабах работы: «Каждый офицер „пятерки” знал формулу Бобкова: „Дела оперативного учета позволяют видеть процессы, а не отдельных людей. Изучайте процессы, и вы будете хозяином положения”. КГБ регулярно направлял в Центральный комитет партии записки о настроениях в обществе. Пятое управление изучало настроение интеллигенции. Главное здесь было понять, чем дышат лидеры общественного мнения. Аналитики „пятерки” определили свой круг, в который входили ведущие деятели искусства, литературы, образования, науки. Их было около двух тысяч по стране: ведущие режиссеры, актеры, музыканты, ректоры вузов, академики, писатели. Весьма авторитетные для других, они влияли на интеллигентскую среду. Поэтому их мнением интересовались. В Институте социальных исследований был создан закрытый сектор Пятого управления, который возглавил заместитель директора Института. Туда направили работать пятнадцать офицеров из „пятой службы”. Институт, выросший на основе этого сектора, по сути, стал научной базой политической контрразведки. Линия на социологические исследования шла от Андропова. Он первым из государственных деятелей стал использовать такие исследования. Его предложения часто основывались на социологических данных. Да и в оперативной работе часто ориентировались на них. „Мне помнится первое социологическое исследование после прихода Андропова в КГБ — о причинах массовых беспорядков в стране, которые при Хрущеве происходили практически ежегодно в разных регионах, — вспоминает Ф. Д. Бобков. — Реакция на них была, но только во время самих происшествий. Исследование же дало возможность увидеть причины, а значит, и определить меры, которыми можно было бы такие события предотвращать”» [30].
Как видим, базой объективного инструментария Пятого управления была социология. И это одновременно говорит о том, что таким путем предугадать возможное воздействие Стругацких было нелегко, если вообще возможно.
Литература
1. Карцев Д. План Андропова — Путина // www.rusrep.ru/article/2012/10/31/kgb/
2. Пименов А. Путин, Горбачев и завещание Шелепина // www.golos-ameriki.ru/a/putin-gorbachev-politics-2012-05-15/666902.html
