Пятое управление КГБ в конструировании страны и Перестройки
КГБ обладал хорошими аналитическими возможностями, с помощью которых конструировались активные мероприятия за рубежом. Но никто не мешал им воспользоваться своими возможностями для конструирования страны в нужном направлении, не исключая даже изменения ее курса. Андропов имел множество проектов такого рода, которые как технология двойного предназначения может использоваться как для борьбы с тем или иным проектом, так и для содействия ему. Вероятно, по этой причине постоянно звучит прямо и косвенно высказываемое генералом Бобковым признание о работе с творческой интеллигенцией, что они им всем помогали.
Можно вспомнить то, что многие трактуют как реальный факт, а официального подтверждения нет, попытку государственного переворота в Москве 10 сентября 1982 года [1–4]. Исходя из того, что известно об Андропове, то у него была всегда идея передачи власти от КПСС к КГБ. Но этого и не надо было делать, если генсеком становится Андропов, тогда две могущественные силы сливаются в одну. Однако, видимо, Андропов, видя немощность Брежнева и появление новых кандидатов на этот пост, захотел ускорить этот процесс. В январе 1982-го застрелился (застрелился ли?) С. Цвигун, «глаза и уши» Брежнева в КГБ.
Предъявив Брежневу, вероятно, какие-то материалы, министр внутренних дел Н. Щелоков получает от него добро на трехдневное задержание Андропова. И в результате реализуется боевик — чекисты мешают «щелоковцам» сделать это. В результате Щелоков застрелился (сам ли?), Брежнев умирает, а Андропов приходит к власти, правда, на достаточно короткий срок. Чазов обещал ему пять лет, но он прожил после этого разговора с врачом девять месяцев. И если это даже мифология о перевороте, то она лишь усиливает мощь и силу Андропова даже после его смерти.
Вот некоторые свидетельства правдивости рассказа: «Впервые о событиях осени 1982-го — попытке государственного контрпереворота — мне рассказал Юлиан Семенов. Писатель неоднократно встречался с Игорем Юрьевичем Андроповым. Сын шефа КГБ, сменившего пятизвездного генсека, отказался подтвердить или опровергнуть версию контрпереворота. Хотя позднее (1990 г.) председатель КГБ Владимир Крючков, например, при личной встрече с автором „Семнадцати мгновений весны” дал понять: верны не только фабула, но и конкретные детали…» [5].
Борьба за власть, наверное, никогда не бывает правильной и хорошей, поскольку в ней бывает задействован весь инструментарий, так как для ее участников идет битва не на жизнь, а на смерть.
Дочь Щелокова Ирина рассказывает о хороших отношениях отца с Ростроповичем, Вишневской и Глазуновым. Солженицын тоже есть в этом списке: «Известно, например, что он снабжал Солженицына, который на тот момент жил на даче у Ростроповича, старыми картами из архива МВД, требовавшимися для работы над „Августом Четырнадцатого”. Отец очень высоко ценил Солженицына как писателя, его произведения мы читали в рукописи. Еще один известный факт: в 1971 году папа написал Брежневу записку „К вопросу о Солженицыне”, в которой призвал не повторить ошибку, допущенную в отношении Пастернака. Он предлагал прекратить „организованную травлю” Солженицына, предоставить ему квартиру в Москве и подумать об издании его произведений» ([6], см. также интервью Г. Рябова о поисках останков царя с помощью Н. Щелокова [7]).
Говорит она и о конфликте с Андроповым: «В действиях Андропова, безусловно, присутствовал мотив личной мести. Однако хватало и других мотивов. По большому счету речь идет о политическом, идеологическом противостоянии. Это были совершенно разные люди с диаметрально противоположными взглядами. […] К такой расправе, такой травле он все-таки не был готов. Его лишили воинского звания генерала армии, наград, исключили из партии… Даже мы с братом подверглись преследованиям. Нас вышвырнули с работы — я тогда работала в МГИМО младшим научным сотрудником — и очень долго, в течение нескольких лет, мы не могли никуда устроиться. Чем-то, согласитесь, это напоминает 1937 год: „дети врага народа”… И при этом не было ни суда, ни даже уголовного дела. Отцу не предъявлялись никакие обвинения. Были лишь какие-то дикие, кошмарные слухи и сплетни. О конфискованных у нас „несметных богатствах”, о том, что мама решила в отместку застрелить Андропова и была убита во время покушения… Странно еще, что я ни за кем с парабеллумом не бегала».
