— Надо уходить. Скоро полночь, — сказал Семенов. — Становится опасно.
— Почему? — спросила Чертоватая.
— После полуночи в этих местах бродит привидение.
Все засмеялись от избытка атеизма.
— Это не шутка, — сказал Семенов, и его голос побежал мурашками по спинам. Сырой ветер, выскочивший из темноты леса на монастырский двор, поднял волосы оракула и задул свечи тлевших головешек. Наверху затрещали ветви. Все подняли головы и всем показалось, что они лежат на кладбище посреди покосившихся могильных крестов, раскряхтевшихся от старости. Каркнул и захлопал крыльями невидимый ворон. Словно по сигналу, тучи выпустили солнце утопленников, уже потерявшие всякую связь с крестьянской символикой
— Полночь, — прошептал Путаник, взглянув на часы; колени его ходили ходуном.
— А вы видели это привидение? — спросила Кавелька.
— Видел, — сказал оракул, — и поседел. И больше не хочу видеть. Оно звало меня к себе, манило, и я шел…
— Как оно выглядит? — спросил Иван.
— Это девушка в белом саване и кирзовых сапогах, — сказал Семенов. Глаза его горели ярче звезд, а две лужи у ног закипели и переплеснулись водой. — Плохой смех… Ее звали Настя, она утопилась…
Саша закурил, ослепив всех подожженной спичкой. Губы его тряслись, пальцы его тряслись, зубы постукивали.
— …Она влюбилась в одного парня, вернувшегося из армии. Влюбилась так, что даже по городу ходила в сапогах, которые он подарил. Парень взял ее, и она понесла. Потом они гуляли по набережной. «Не женишься — утоплюсь», — говорила Настя, но парень смеялся… Когда она прыгнула с парапета, парень закурил и ушел…
Свирепый ветер взрыл кучи сморщенных листьев, которые деревья сложили под собой на зиму. Эхом зашелестели по монастырским обломкам эти взрывы из праха. Скрюченные корни пней потянулись с того света, скрипя и сбрасывая землю горстями.
— Тебе надо отрезать язык, чтобы ты не пугал людей, — сказал Подряников.
— Обернись! — сказал оракул, повернув словом все головы.
В двадцати метрах от них плыла по темноте девушка с белым лицом и выбеленными волосами в белой хламиде и невидимых сапогах. Лицо ее было исцарапано черными полосами елочных игл.
У всех задрожали щеки. Кавелька вцепилась в Сусанина и стала медленно оседать, Путаник схватился за голову, Чертоватая отступила в потухший костер, Саша открыл рот, приготовившись кричать…
— Марина, — расплывающимся по деревьям и руинам шепотом позвало привидение, — иди ко мне. Я скажу, кто погубит тебя, кто погубил меня. Это один человек, у нас одна судьба. Он здесь, я покажу…
И Марина, казалось, шла. Остальные пятились. Марина стояла и слушала. Ветер словно врыл ее, набросав на ноги ветви и землю.
— Спаси нас, Семенов, — прошептала Чертоватая.
— Иди ко мне, Марина… — звало привидение, шурша хламидой. — Иди, сестра… Посмотришь, где гниют ненужные младенцы.
И Марина, протянув руки, пошла улыбаясь… Иван вцепился в ее пальто, но упал с клоком в руках.
— Я тебя задушу за нее, ведьма чертова! — закричал он так, что вздрогнули руины. Ветер обдал его холодом, предупреждая об опасности, но он рванулся вперед, оставляя в снегу следы из луж, и скрюченными пальцами вцепился в шею Насти… Марина подошла следом, глаза ее были закрыты.
Иван захохотал. Он кричал хохотом, и к нему ссыпались прошлогодние жухлые листья, с которыми не справились осень и зима.
«Свихнулся», — пронеслось в мозгу Чертоватой, и, завизжав, она бросилась наутек, не разбирая дороги, пока дерево, зацепив ее шарф, едва не придушило Любку. За ней понеслись вприпрыжку Путаник и Кавелька.
— Стойте! — закричал Иван. — Стойте, идиоты!
— Подождите нас! — закричала Марина.
— Нет никакого привидения! Это талый снег застрял на елке! — сказал Семенов.
— Как нет? — спросил Сусанин
— Как нет? — остановилась Капелька.
— А кто же говорил? Галлюцинация? — спросил Путаник.
— Это я говорил, — сознался оракул, — я умею чревовещать.
— Сволочь! — сказал Саша и ударил Семенова по носу.
— 3-зачем вы нас напугали? — спросил Путаник. — Я з-за-икаться стал.
— Напугал? — удивился оракул. Он поднялся с земли и ответно двинул в зубы Саше. Я рассказал вам историю за автора… И знаете, про кого?
