— Как же это будет выглядеть на практике? — спросил Семенов.
— Примеры и образцы нам даст история. Приглядитесь, почему вдруг отдельные страны резко вырывались вперед в своем развитии, создавая даже локальные цивилизации, и все сразу станет ясно.
— Почему? — спросил Подряников.
— Именно потому, что там госпитализировали часть населения: сажали всех — по вашей терминологии — дураков на корабль и давали пинка под корму. За счет Великой греческой колонизации вперед ушла античная Греция. В средние века Европа спасалась от лишних людей, сплавляя их в крестовые походы. На Америке вылезла сначала Испания, а потом — Англия. Америка тоже начала процветать, лишь освоив Западное побережье, а Россия — распахав Сибирь.
— Но сейчас-то переселить некуда! Разве в космос?
— Следовательно, нужно создать внутреннюю ситуацию, при которой дураки не терялись бы среди умных.
— То есть, нужно ставить дураков в такое положение, когда им необходимо было бы поумнеть?..
— …Чтобы мир тянул вперед на аркане и черепашьим шагом не маленький отряд энтузиастов, а все человечество, поделенное на такие отряды, — сказал Сусанин. — Жизнь в будущем я предвижу радужной. Люди из прихлебателей, которым ежедневно тычут в лицо, как много для них сделало государство, превратятся в свободных производителей, которые сами сошлют государство на принудительные работы. Наиболее умные будут создавать принципиально новые понятия и вещи, доселе не существовавшие, а остальные — с радостью доводить их до всеобщего пользования, делать, так сказать, понятия и вещи в коммунизме. Они и сегодня уже есть, но в минимуме: из понятий — одни материалы последнего съезда, а из вещей — соль, хлеб, конверты без марок да городской транспорт, который, кстати, с такой неохотой работает, что может быть занесен в этот реестр только условно.
— А как ты отличишь дураков от умных? — спросил Семенов.
— Умный человек, — сказал Сусанин, — как маленький, всю жизнь задает себе вопросы: «Почему? Отчего? Зачем?» Перестав их задавать, он останавливает свое развитие и превращается в дурака.
— Я хочу предложить вам игру в прятки вместо дискуссии, — сказал Путаник.
— Кого назначим водить? — спросил Подряников.
— Кавельку, — сказала Чертоватая, — потому что она спит.
— Водить будет Семенов, — сказал Иван, — потому что уже сейчас знает, кто из нас за какое дерево спрячется.
— Водить буду я, — сказал Путаник, — потому что люблю искать.
— Водить будет жизнь, — грустно сказал Сусанин. — А мы будем прятаться от нее в фантазии.
Но Марина испугалась играть в прятки, испугалась, что ее никто не найдет в темном лесу, испугалась ночевать одна-одинешенька в монастырских руинах и предложила взамен октябрятское многоборье.
— Это очень долгая игра, — сказала Чертоватая. — Пойдемте лучше домой: я замерзла на бревне.
— Есть сокращенные варианты, — улыбнулась Марина. — Для тех, кого только-только приняли в октябрята, и для тех, кому надо согреться движениями.
— Сыграем дома, — сказал Иван, — давайте собираться.
— Но дома нет третьего лишнего, — улыбнулась Марина. — Как мы сыграем в «Третий лишний с сопротивлением»?
— Надо потушить костер пионерским способом, — сказал Иван.
— А как тушат костры пионеры? — спросил Путаник. — Мне это знание пригодится для спектакля «Подвиг пионера».
— Очень просто: пионерки отворачиваются, а пионеры встают вокруг костра и…
Путаник задумался, но не в силах разрешить думу лично, спросил у Сусанина:
— Способен ли на такой поступок Павлик Морозов?..
Стали будить Кавельку, но она еще не протрезвела от стихов и бубнила какую-то чушь, будто она грудной ребенок, перевязанный ленточками, как подарок.
— Кавелька не соображает, кто она, — сказала Чертоватая. — Наша поэтесса дошла до ручки.
— Я соображаю, — кивнула и рыгнула Кавелька. — Давайте сыграем в Пигмалиона. Пусть им будет Путаник.
— Спать пора, — сказала Чертоватая, — уснул бычок…
— А мне почему-то стало боязно, — улыбнулась Марина и втянула голову в плечи. — Деревья кругом страхолюдные: на страшных людей похожи.
— Не бойтесь, Марина, — сказал Подряников, — смотрите, сколько мужчин вокруг вас.
