Демин стал рассказывать о первом полете без инструктора и о том неповторимом ощущении, когда ты оказываешься один в небе, летишь, и машина послушно повинуется тебе. И еще о том, какими маленькими кажутся сверху люди, а с боевого самолета, когда высота измеряется километрами, людей вообще не видно.
Он забылся и опять очнулся неизвестно когда, потому что потерял счет времени. Ганечка сидел у его постели и говорил Сергею, что кроме имени у него еще были клички: Дипломат, Рокфеллер, Беркут – хорошие клички, сам выбирал.
Сергей сказал, что Таня после окончания сельской школы хотела в музыкальное училище. Таня способная, лет пять пилила на скрипке в сельском кружке, а теперь вот учится по-настоящему. Как он будет без нее теперь, ну как? Обидно.
– Небо – это простор, – сказал Демин, – это пространство. Материя существует в движении, движение происходит в пространстве и времени. Скорость побеждает время, вечность побеждает скорость. А мы стремимся к вечности.
– Бредит, – вздохнул Сергей.
– Она давала мне пить, и она его любит, – сказал Демин. – Следите за временем и ремонтируйте часы. Они отмечают время...
Он слышал свои слова и долго падал куда-то вниз, а потом увидел в темноте Страшнова и перед ним Ганечку на костылях, который шептал, волнуясь:
– Я не наводил, доктор, я не соучастник, это они так подстроили. Честное слово, доктор! Я только знал.
– Возможно, – прогудел Страшнов. Он сидел у кровати большим белым привидением и что-то делал с рукой Демина.
– Одеяла будут, людей не будет, – сказал Ганечка. – Я не боюсь, доктор, я ничего не боюсь, но сейчас не могу их закладывать. Мы должны быть на равных.
– Этого я не понимаю, – сказал Страшнов.
– Я вам все расскажу, вы только поверьте мне!
– Поверить? – сказал Страшнов. – Я тебя лечу, и ты меня обворовываешь.
X
Полет проходил ночью. У Демина отказал радиокомпас, а дублирующий гиромагнитный компас куда-то пропал. Он шел по пеленгатору и даже не знал точно высоты, потому что летел под облаками и локатор не брал из-за малой высоты. Он летел ощупью, ориентируясь по увеличению или уменьшению пеленга, потом его вели посадочным локатором, поправляли с земли курс и высоту, и, когда он вышел к аэродрому, оказалось, что летит он днем.
Небо над аэродромом было чистым, светило солнце, и сидел он не в кабине реактивного истребителя, а на «яке», слабеньком аэроклубном «яке». За ним тянулся буксирный трос к оранжевому планеру.
– Я твой ведомый! – закричала Таня, размахивая скрипкой из кабины планера.
Высота была ничтожной, метров двадцать, на аэродромном поле колхозники косили траву. Среди них стоял по пояс голый Сергей, здоровый и веселый. Он взмахнул веревкой и накинул петлю на хвост «яка».
– Тяни! – закричал он толпящимся рядом людям. – Не пустим его!
В толпе Демин разглядел Танечку на костылях, следователя, плачущую мать и Страшнова. Страшнов стоял в белом халате и, запрокинув голову, глядел на него. По взлетной дорожке бежала Лида и показывала рукой на полосатую аэродромную колбасу: ветер был крепкий.
– Не улетит, – говорил Ганечка, обнимая следователя с папкой. – Ты не беспокойся, гражданин начальник, он нас любит.
– Обрежь веревку! – крикнул снизу Страшнов.
С ума сошел! Чтобы обрезать, надо к хвосту добраться.
– Держи скальпель!
Демин сдвинул фонарь назад и почувствовал в руке холодный нож. Теперь надо выбраться из кабины. Он стал вылезать, но ему мешал парашют, было трудно удержаться под ревущим ветром, а снизу мать кричала просительно:
– Не упади, сынок!
Мать была в широкой сборчатой юбке и темной шали, в руках у нее горел медный крест.
Демин добрался до хвоста и короткими ударами стал бить по веревке. Нож оказался тупым и не резал, а рвал скрученные волокна.
– Планер держи, Серега! – закричал мужик с кривой забинтованной шеей. – Обротай его, а то улетит.
Они бросали снизу вверх веревки, которые извивались змеями и хлестали по рулям, Демин отбрасывал их и бил ножом по затянувшейся петле. Он бил тупым ножом, он отмахивался от холодных гадюк, но одна рука у него онемела, а другой он отмахивался, а они все бросали, а он отмахивался и ударил рукой о кровать, а кровать была жесткой, и он очнулся.
