Всякое нерешительное предприятие только возбуждает дерзость горцев, почему обе вышеуказанные экспедиции не могли произвести на них надлежащего впечатления; напротив, они раздражали их и должно было ожидать возмездия. Вам нужно бы было снова выступить за границу и, угрожая собственным их аулам, отвлечь от линии предстоявшую опасность. Но только один генерал-майор Антропов выходил на короткое время для прикрытия преданных нам ногайцев и по достижении этой цели возвратился обратно. Горцы же беспрепятственно продолжали свои сборы: 6 июня они явились у Баталпашинска, 7-го дневали там, а на 9-е истребили близ Георгиевска село Незлобное, почти посреди наших войск.
Дабы удержать дальнейшие набеги, нужно было произвести примерное возмездие, тем более что прибытие на линию второй уланской дивизии позволяло собрать нужные для того силы; но сего не последовало. В июле и августе набеги умножились, как прежде редко бывало. Между тем, сколько полезно бы было сделать тогда движение, доказывает экспедиция небольшого отряда подполковника Широкова, последствием которой было покорение темиргоевцев, а еще более предпринятые Вами в сентябре удачные экспедиции за Кубань против башильбаевцев, махошевцев и абазинов.
Что же касается предприятия Вашего на Карачай, то оно столь же полезно, сколько отважно, и если вслед за ним произошли от других народов снова опустошения, то это оттого, что они не видели постоянного сбора войск, который угрожал бы собственным их жилищам. В этом случае последнее предприятие Ваше в ноябре, будучи основано на весьма хороших соображениях, увенчалось полным успехом».
Таково было мнение Паскевича; но насколько репрессалии Эмануэля действительно достигли своей цели – на этот вопрос ответило время.
XXIX. НОЧЬ НА 18 АПРЕЛЯ 1829 ГОДА
(Смерть князя Измаила Алиева)
Памятный войной, исход которой еще нельзя было предвидеть, 1828 год удалился со сцены, предоставив своему преемнику развязку кровавой борьбы, охватившей собой оба побережья Черного моря. Но то была распря политическая, война между двумя государствами, которая, рано или поздно, должна была окончиться миром. Того же, что происходило на Кавказе в то время, никто не предвидел. Это была война двух культур, война, так сказать, органическая, где свет боролся с тьмой, цивилизация с варварством. В государстве всегда есть хозяин, от верховной воли которого зависит судьба его народов, – будет ли то самодержавный монарх, президент республики или парламент; здесь хозяйничали все, у кого была винтовка за плечом и кинжал на поясе. И надо сказать, что в числе районов, на которых происходила борьба этих двух культур, Кубань занимала не последнее место. Переправляясь через нее обратно 13 декабря 1828 года после целого ряда поисков в неприятельских владениях, поисков, дававших своей непрерывностью приблизительное понятие о perpetum mobile, Эмануэль не мог сказать, что миссия его за Кубанью окончена, что спокойствие и безопасность линии если не навсегда, то на многие годы обеспечены; напротив, он должен был ожидать, что на репрессалии ему будут отвечать репрессалиями, что счеты между ним и враждебными нам племенами никогда сведены не будут. Это был бесконечный спор, в котором каждая сторона стремилась оставить за собой последнее слово, в котором одинаково заинтересованы были и целые племена, и отдельные личности. Брат какого-нибудь Абдуллы был убит русскими, – а Абдулла отправлялся мстить или один, или собирал целую партию. Чувство мести было для него долгом более священным, нежели всякое другое обязательство. Понятие о его ненарушимости он всасывал с молоком своей матери и приучался с пеленок платить кровью за кровь и отвечать кинжалом и пулей на каждую обиду. В этом и лежал источник вечных смут, грабежей и убийств, которыми так богата тогдашняя линейная хроника. Но еще было хуже, когда одиночное понятие об оскорблении переходило в создание целых народностей, для которых причиной кровной мести могли служить, например, смерть вождя, погибшего в набеге, разорение родного аула, измена, предательство, переход на русскую сторону и даже простая услуга, оказанная русскому правительству. Каждый свободный горец считал своей обязанностью мстить за обиду, нанесенную народным интересам, и бывало нередко, что мстители являлись из совершенно другого, даже враждебного общества.
