Ника окаменела. А он вдруг рассмеялся, как мальчишка, которому удалось обмануть слушателя. Он на самом деле выполнил один приговор по просьбе тетки Михалины, у которой теперь снимает угол. Во дворике ее убогого домишки расхаживал петух, которому даже разрешалось заглядывать на кухню и клевать еду из миски кота. Однажды петух, видимо, просто спятил: тетка Михалина налила себе воды в лохань для купания, ведь в ее курятнике, естественно, ванной нет, сняла с шеи медальон, а петух неожиданно взял да и проглотил его вместе с цепочкой. А медальон был с изображением святого и освящен он был в Ясногорском монастыре. Этого, конечно, тетка Михалина петуху простить не могла. И тогда она предъявила Юру ультиматум: либо он убьет петуха, либо пусть убирается!
– Куда же мне было убираться? Был приказ, ну я и исполнил приговор. – Наклонившись к Нике, он с чрезвычайно серьезной миной шепотом спросил ее: – Но ты же меня не выдашь, а?
Он умел ее позабавить, а она чувствовала, что может быть с ним во всем откровенна, чувствовала, что Юр умеет поймать ее мысль, которую она еще даже не успела облечь в словесную форму. Она чувствовала, что между ними не существует никаких неясностей.
Юр закончил набросок и закрыл альбом. Ника запротестовала. Она хотела увидеть свой портрет. Хотела увидеть себя такой, какой видит ее он. На портрете она увидела девушку, смотревшую чуть искоса, к невинному ее взгляду примешивалась толика дьявольского коварства.
– Ты меня видишь такой?
– Тебе не нравится?
– Талант у тебя есть.
– Угу, – буркнул он, снова закуривая папиросу. – Я столь же талантлив, как и робок. И боюсь, что в академии моя робость не даст мне проявить свой талант.
Ника отняла у него альбом для рисования, чтобы показать эти рисунки дома.
– Но только с возвратом, – предупредил Юр. – Надо же мне что-то представить в вуз.
– Ты воспользуешься амнистией? Ведь в этом месяце уже. – Ника споткнулась на тропинке. Юр ее поддержал, и какое-то время они стояли, соприкасаясь плечами.
– Не могу. – В его глазах таилась усмешка, но слова звучали преувеличенно серьезно. – Сначала я должен испытать нечто, чего жду уже очень давно.
Он так проникновенно посмотрел ей в глаза, что Ника даже не знала, как реагировать. Она решила, что лучше, наверное, задать вопрос, чем притворяться, что ей не понятен его намек: о чем, собственно, он думает?!
– О том, чтобы выкупаться, – сказал он, воздев руки к солнцу. – О господи! Как давно я не лежал в ванне.
Он стоял у ворот на улице Брацкой, напротив того дома, в который вошла Ника. Стоял с папиросой, он был в сапогах, несмотря на жару, потому что другой обуви у него пока не было. Он смотрел на окна второго этажа. В какой-то момент он заметил, что дворник бросает на него подозрительные взгляды, и тогда Юр направился в сторону сапожной мастерской…
Тем временем Ника показывала матери набросок своего портрета, сделанный Юром. Анна посмотрела на рисунок, держа его на расстоянии вытянутой руки, и удовлетворенно кивнула головой. Ника с какой-то особенной теплотой в голосе рассказывала, что Юр хочет поступить в Академию художеств, что его отец был резчиком по дереву, он создавал изображения Христа для часовен, а сам Юр был в лесу, и теперь она его уговаривает воспользоваться амнистией.
– И ты его уговариваешь сделать это? – Анна вернула ей альбом с рисунками. Она смотрела на дочь с недоумением.
– Он колеблется, но я считаю, что пришло время забыть о войне. Лучше теперь сидеть в кино или на пляже, чем в лесу или за решеткой.
– Нет. – Анна так решительно замотала головой, что ее длинные волосы обвились вокруг шеи. – Он не должен вот так сдаваться! Нельзя давать им шанс уничтожить нас окончательно! Сколько людей погибло во время восстания, в Катыни, по лесам? Вся элита народа! Скоро интеллигент станет экспонатом в музее!
Анна смотрела на Нику с некоторым недоумением. Почему же она не отвергает ее аргументы? Почему она не пытается опровергнуть их своими какими-то вымышленными доводами о том, что любая новая власть заслуживает доверия, и лишь смотрит на нее с таким выражением на лице, будто она шестилетняя девочка, которая выпрашивает порцию мороженого во время прогулки на центральной площади в Пшемысле…
