После задержки не сразу явились носилки. Потом на них вынесли Саймона Дойла и направились к сходням.
Это был уже другой человек — с заискивающим, перепуганным взглядом, без следа мальчишеского наплевательства.
За носилками шла Жаклин де Бельфор, бок о бок с горничной. Если бы не бледность, она выглядела как обычно. Она подошла к носилкам.
— Привет, Саймон, — сказала она.
Он поднял на нее взгляд, и на мгновение на его лице появилось прежнее мальчишеское выражение.
— Я все напортил, — сказал он. — Потерял голову и во всем признался. Прости, Джеки, я тебя подвел.
— Не переживай, Саймон, — улыбнулась она. — Мы сваляли дурака и поплатились за это. Только и всего.
Она отступила, санитары подняли носилки. Жаклин нагнулась подтянуть шнурок на ботинке, поправила резинку чулка и выпрямилась.
Резко хлопнул выстрел. Саймон Дойл дернулся и затих.
Жаклин де Бельфор кивнула, в руке у нее был револьвер. Она послала Пуаро мимолетную улыбку.
К ней рванулся Рейс, но она уже наставила свою красивую игрушку против сердца и нажала курок.
Она мягко осела и свернулась на палубе калачиком.
— Кто, к черту, дал ей этот револьвер?! — кричал Рейс.
Пуаро почувствовал, как его трогают за локоть. Миссис Аллертон тихо сказала:
— Вы — знали?
Он кивнул.
— У нее было два таких револьвера. Я это понял, когда узнал, что при обыске в сумочке Розали Оттерборн нашли револьвер. Жаклин сидела за одним столиком с ними. Поняв, что будет обыск, она подложила револьвер в сумочку Розали. Позже она отправилась к ней в каюту и забрала его, разыграв соревнование на лучшую помаду. Поскольку и сама она, и ее каюта вчера обыскивались, повторять эту процедуру не было необходимости.
— Вы хотели, чтобы она ушла таким образом? — спросила миссис Аллертон.
— Да. Но одна она не уйдет. Поэтому Саймон Дойл умер незаслуженно легкой смертью.
Миссис Аллертон передернула плечами.
— Какой страшной бывает любовь.
— Поэтому в большинстве своем великие любовные истории суть трагедии.
Миссис Аллертон перевела взгляд на облитых солнцем Тима и Розали и с неожиданным чувством сказала:
— Слава Богу, что на свете еще бывает счастье!
— Ваша правда, мадам: слава Богу.
Скоро пассажиры сошли на берег.
После них с борта «Карнака» вынесли тела Луизы Бурже и миссис Оттерборн.
Последним на берег доставили тело Линит Дойл, и по всему миру загудели провода, извещая о том, что Линит Дойл, некогда Линит Риджуэй, знаменитая, прекрасная богачка Линит Дойл умерла…
Об этом прочтут в своем лондонском клубе сэр Джордж Вуд, в Нью-Йорке — Стерндейл Рокфорд, в Швейцарии — Джоанна Саутвуд; об этом посудачат в «Трех коронах» в Молтон-андер-Вуд.
А тощий приятель мистера Барнэби скажет:
— Несправедливо, что у нее одной было все.
А мистер Барнэби одернет его:
— Не очень ей это пошло на пользу, сердечной.
Немного еще поговорив о ней, они заспорят о победителе уже близких национальных скачек. Ибо прав был мистер Фергюсон, в эту самую минуту говоривший в Луксоре, что важно не прошлое, а будущее.
