Помолчав, она вздохнула и продолжала:
— Я сейчас хочу вам сказать чистую правду, мосье Пуаро. То, что Линит умерла, ничего не меняет. Даже сейчас мне ее не жалко. Она чего только не делала, отрывая от меня Саймона. Правда-правда! Она ни минуты не задумывалась над тем, что она делает. Ведь она была моей подругой, и это ее не остановило. Ей нужен был Саймон, и она шла напролом…
А Саймону она была совсем не нужна! Я много толковала вам о чарах, но все это, конечно, неправда. Ему не нужна была Линит. Он признавал: красивая, а вообще — мужик в юбке. Он таких не переносит. Он чувствовал себя жутко неудобно в этой ситуации. Хотя ему нравилось думать о ее деньгах.
Я, конечно, все понимала… и в конце концов я сказала, что, может, будет правильнее оставить меня и жениться на Линит. Он забраковал эту идею. Он говорил: «Жениться на ней — это никаких денег не захочешь». Ему нужны были деньги в чистом виде, а не в виде богатой жены, дающей ему на расходы. Он так сказал: «На черта мне роль принца-консорта![359] Кроме тебя, — сказал, — мне никто не нужен…»
Мне кажется, я знаю, когда к нему впервые пришла эта злосчастная мысль. Он сказал как-то: «Как бы так устроить, чтобы жениться на ней, а через год она умирает и оставляет мне всю кубышку». И глаза у него сделались такие странные, испуганные. Вот когда впервые пришла эта мысль…
Он на все лады склонял ее — и так и эдак: как было бы хорошо, если бы Линит умерла. Я сказала — ужасно так думать, и он замолчал. А еще раз застаю его — он читает о мышьяке. Я его пристыдила, он засмеялся: «Не рискуя не добудешь. Раз в жизни подвернулся случай, когда в руки плывут большие деньги».
Спустя немного времени я поняла, что у него созрело решение. И меня охватил ужас! Я сознавала, что он не справится с этим делом. Соображение у него как у младенца. Ни хитрости у него, ни капли воображения. С него могло статься накормить ее мышьяком и понадеяться на то, что доктор установит смерть от гастрита. Он считал, что как-нибудь все обойдется. И, чтобы контролировать его, я подключилась к его планам.
Просто — и с какой верой сказано. Пуаро не сомневался, что именно по этой причине она решилась на соучастие. Ей не нужны были деньги Линит Рэджуэй, но она любила Саймона Дойла. Любила, презрев рассудок, мораль и сострадание.
— Я извелась, обдумывая разные варианты. Я решила, что все должно быть построено на двойном алиби. То есть мы с Саймоном тем или иным способом свидетельствуем друг против друга, однако эти свидетельства полностью оправдывают нас. Нетрудно было притвориться, что я ненавижу Саймона. В наших обстоятельствах это было вполне правдоподобно. Поэтому, если Линит убьют, меня, скорее всего, заподозрят. И лучше всего, чтобы меня заподозрили сразу. Постепенно мы отработали все детали. Я старалась, чтобы в случае неудачи взяли меня, а не Саймона; а Саймон тревожился за меня.
Во всем этом хорошо было то, что не мне предстояло ее убить. Я бы не смогла это сделать. Хладнокровно войти и убить ее спящую? — нет. Понимаете, я ее не простила, и, случись нам сойтись лицом к лицу, я бы ее убила — открыто, не исподтишка.
Мы все продумали и предусмотрели, а Саймон взял и написал кровью букву «Ж». Глупо и мелодраматично. Представляете, что у него в голове? Но все сошло удачно.
Пуаро кивнул.
— Не ваша вина, что Луизе Бурже в ту ночь не спалось… Потом, мадемуазель?..
Она выдержала его взгляд.
— Да, — сказала она, — это ужасно, правда? Не могу поверить, что сделала это я. Теперь мне понятно, что вы имели в виду, не велев допускать в сердце зла… Вы сами знаете, как все произошло. Луиза прозрачно намекнула Саймону, что ей все известно. Саймон попросил вас привести меня к нему. Как только мы остались одни, он мне все рассказал и объяснил, что нужно сделать. А я даже не ужаснулась — так я была напугана… смертельно напугана. Вот как убийство коверкает человека. Мы с Саймоном были в полной безопасности, если бы не эта жалкая шантажистка. Я отнесла ей все деньги, какие у нас были. Я делала вид, что подлизываюсь к ней, и, когда она стала пересчитывать деньги, я убила ее. Оказалось — так просто! В этом весь ужас. Это страшно просто.
