И опять мы не были в безопасности. Меня видела миссис Оттерборн. Она победно неслась по палубе доложить вам и полковнику Рейсу. У меня не было времени раздумывать. Я действовала как заведенная. Даже интересно было: ведь все повисло на волоске! И вроде еще можно было поправить…
Снова она помолчала.
— Помните, как вы зашли тогда ко мне в каюту? Вы еще сказали, что не совсем понимаете, зачем пришли. Я была такая жалкая, насмерть перепуганная. Я думала, что Саймон умрет…
— А я — надеялся на это, — сказал Пуаро.
Жаклин кивнула.
— Да, так для него было бы лучше.
— Я не об этом тревожился.
Жаклин взглянула на его ставшее строгим лицо. Она тихо сказала:
— Не переживайте из-за меня так, мосье Пуаро. В конце концов, мне всегда жилось трудно. Выгори у нас это дело, и я была бы совершенно счастлива, всему бы радовалась и, может, никогда ни о чем не пожалела. А так — ладно, пройдем и через это. Горничную мне, наверное, подсадили, чтобы я не повесилась и не глотнула синильной кислоты, как это делают в книгах. Не беспокойтесь, я не сделаю этого. Саймону будет легче, если я буду рядом.
Пуаро встал, встала и Жаклин. Она улыбнулась и сказала:
— Вы помните, я говорила, что последую за своей звездой? Вы сказали, что она может оказаться ложной, а я сказала: «Очень плохая звезда, вот она закатилась».
Под ее звонкий смех он вышел на палубу.
Рассветало, когда они вошли в Шелал. К самой кромке воды сумрачно подсунулись скалы. Пуаро пробормотал:
— Quel pays sauvage![360]
Рядом стоял Рейс.
— Ну что же, — сказал он, — мы свое дело сделали. Я распорядился, чтобы Ричетти первым свели на берег. Рад, что мы его взяли. Редкий негодяй! Сколько раз он уходил от нас. Надо приготовить носилки для Дойла, — продолжал он. — Поразительно, как быстро он распался на куски.
— Нисколько. Преступники с подростковой психологией слишком много мнят о себе. Ткните пальцем в мыльный пузырь их самомнения — и все, конец. Они распадаются на куски.
— Заслуживает веревки, — сказал Рейс. — Бесчувственный негодяй. Мне жалко девушку, но ей уже ничем не помочь.
Пуаро покачал головой.
— Говорят, любовь оправдывает все… Это враки! Женщины опасны, когда они любят так, как Жаклин любит Саймона Дойла. Я сказал это себе, когда впервые увидел ее: «Она слишком любит его, эта малышка». И это так.
К ним подошла Корнелия Робсон.
— Сейчас пристанем. — Минуту помолчав, она сказала: — Я была у нее.
— У мадемуазель де Бельфор?
— Да. Ужасно, что ей навязали эту горничную. Кузина Мари, боюсь, на меня очень рассердилась.
Мисс Ван Шуйлер как раз тащилась в их сторону. Глазки у нее были злые.
— Корнелия, — заскрипела она, — ты безобразно себя ведешь. Я немедленно отошлю тебя домой.
Корнелия глубоко вздохнула:
— Простите, кузина Мари, но домой я не поеду. Я выхожу замуж.
— Поумнела наконец, — молвила старуха.
Из-за угла вывернулся Фергюсон.
— Что я слышу, Корнелия? — сказал он. — Это неправда.
— Это правда. Я выхожу замуж за доктора Бесснера. Он просил моей руки вчера.
— Знаете, почему вы идете за него? — вскипел Фергюсон. — Потому что он богатый.
— Совсем не поэтому, — возмутилась Корнелия. — Он мне нравится, он добрый и все на свете знает. Меня всегда тянули к себе больные люди, клиники. У нас будет замечательная жизнь.
— Вы хотите сказать, — неверяще спросил Фергюсон, — что предпочтете этого противного старика мне?
— Конечно, предпочту. Вы неосновательный человек. Не представляю, как с вами можно было бы ужиться. И потом, он не старый, ему еще нет пятидесяти.
— У него большой живот, — вклеил Фергюсон.
— А у меня круглые плечи, — парировала Корнелия. — Внешность не имеет никакого значения. Он говорит, что я буду хорошей помощницей, обещает обучить меня лечить неврозы.
Она ушла.
— Вы думаете, она — серьезно? — спросил Фергюсон Пуаро.
— Конечно.
— Этого напыщенного зануду она предпочитает мне?
— Несомненно.
— Девушка не в своем уме, — заключил Фергюсон.
В глазах у Пуаро вспыхнул огонек.
— Оригинальная девушка, — сказал он. — Возможно, вы такую впервые встречаете.
Пароход швартовался к пристани. На борт поднялись полицейские, пассажиров попросили не спешить с высадкой. В сопровождении двух механиков к сходням угрюмо прошел Ричетти.
