И чем только их не изводили, силы небесные! Они хирели, бледнели, чихали… О, горемычные воспитанницы! А коли поблизости находился какой-нибудь мерзкий старикашка, то уж, конечно, именно его прочили в супруги злополучной девице. А без этого какая комедия?
Только где ж я вычитал эту мрачную, невероятную историю?.. Не то вчера, не то позавчера, а может, на минувшей неделе – ведь подобное мне доводилось читать уж по меньшей мере раз двадцать. Она вечно молода, как старая комическая завязка. Подобно смертоносной шпаге она поражает прогресс в самое сердце и убивает его.
Вам она прекрасно известна. Нет человека, который бы не слыхал этой истории. История столь ужасная, омерзительная, подлая, жуткая, тошнотворная, безобразная и жестокая, что и дикарь содрогнулся бы! Госпожа де Севинье, наша милая маркиза, любительница изящных словес, бросила бы свой изумительно подвешенный язык на съедение псам, повернись он поведать вам притчу в таком роде. Что ни год, нам приносят по нескольку таких историй, случившихся то где-нибудь за границей, то в провинции, а то и в Париже. Подумать только, в Париже! В самом горниле прогресса!
Я не о деле Мортара. Ничего общего; история Мортара случилась в стране, враждебной прогрессу. Тем более не стану пересказывать ни легенд о китайчатах, отданных на растерзание свиньям, ни кровавых романов о дамасских евреях, запускающих руки в разверстую человеческую грудь. Нет, это случается в наши дни, в Париже, в Лондоне – повсюду. Вот вы и догадались. Эта история повторяется так часто, что давно приелась: несчастный младенец, заморенный и истерзанный, кричит месяц, кричит другой – пока соседи сообразят, в чем дело, и отнесут умирающего ребенка в участок. Опять опекуны виноваты? Отнюдь. Герой этих жутких историй – мать, и только мать! Слышите – мать! Палач, истязатель, расчетливый и безжалостный убийца! Иногда ей пособляет отец. Родители сообща предаются изуверству. Осточертел собственный ребенок, и все тут.
Суди вас Бог, коль вы не заметили, как заурядны становятся такие гнусности. Газеты вечно пишут о них в тех леденящих душу затверженных выражениях, что придают особый колорит отделу происшествий. Подобные истории повторяются вновь и вновь, добавляются лишь подробности, раз от разу более омерзительные: пытки, голод, страшные рубцы от веревок… Вместо цепей теперь веревки: прогресс. Хотя от прогресса можно было ожидать и большего.
Однако справедливо ли судить нашу великую эпоху лишь по ее вопиющим злодеяниям? Вы же не станете оспаривать истину, многажды проверенную печальным опытом человечества: порой дети попадаются на редкость противные! Но что это доказывает? Сейчас поясню.
Это доказывает, что мы должны быть снисходительны к ушедшим столетиям и не заноситься – да не осудят и нас грядущие века! Ведь Настоящему так трудно отказать себе в невинном удовольствии высечь Прошлое, своего родителя…
Наш случай являет собой образцовое современное опекунство. В усадьбе де Клар ничто не нарушает закона и благовоспитанности. Двери и окна всегда нараспашку, Нита де Клар пользуется полной свободой. Читатель убедится в том, узнав, что о замужестве с нею даже не заговаривали.
Разве что однажды, в запущенном саду, примыкавшем к мастерской Каменного Сердца, удрученный граф пожелал принцессе Эпстейн найти молодого, благородного и отважного юношу, который полюбил бы ее.
Как ни крути, ничего предосудительного в таком пожелании нет.
Что до графини, она не помышляла об ином, как честно исполнить свой долг. Правда, при этом давая понять, сколь нелегок сей крест. В предместье Сен-Жермен смутно догадывались, что в один прекрасный день все неисчислимое наследство де Клар может быть оспорено и рассеется как дым.
Уж не графиня ли позаботилась пустить эту молву?
Случись такая беда или неудача, положение графини, разумеется, открывало ей пути отстаивать права своей подопечной. Никто не посмел бы усомниться в самоотверженности благородной дамы.
Ее даже похвалили за то, что она окружила себя деловыми людьми, ибо кем еще могли быть те сомнительные личности, что вечно отирались в ее салоне? На долю политиков, не пробившихся к власти, остается частное предпринимательство. Во времена Луи Филиппа предместье Сен-Жермен пустилось в биржевые спекуляции. Помнят ли о том сейчас? Бог весть. Так или иначе, ничего путного из этого не вышло.
