Воин, похоже, не ожидал, что после подобной раны, для иного животного наверняка смертельной, зубр не только поднимется, но и будет готов снова атаковать. Легкая бледность окрасила его загорелое лицо, но внешне он остался спокойным. Правая рука воина потянулась к поясу и вытащила длинный обоюдоострый клинок.
За эти несколько секунд Карл успел подняться и, прихрамывая, двинулся в сторону развернувшегося зубра, нащупывая рукоять кинжала.
– Не-ет! – отчаянно закричал незнакомец, заметивший движение Карла. – Не-ет! Ты погибнешь!
Карл, уже вытащивший кинжал, продолжал, прихрамывая, приближаться к быку.
– Хой-о! – неожиданно заорал незнакомец, срывая с себя плащ и тряся им перед мордой быка. И в следующее мгновение массивная туша рванулась вперед так стремительно, что сотряслась мшистая пружинящая почва, и почти подобравшийся к зубру Карл не удержал равновесия и упал на колено. Низко свесив окровавленные рога, бык несся на охотника. Не более фута оставалось кончику смертоносного жала до живота незнакомца, когда воин отпрыгнул в сторону и, пропустив мимо себя низко склоненную голову, вонзил, теперь уже с другого бока, длинный кинжал под самую лопатку зубра. Жуткий рев атакующего быка перешел в утробный, и, пролетев еще несколько футов, зверь повалился вперед и на бок и заскользил по мшистой и влажной траве. Раз, другой судорожно дернулись ноги, рев перешел в хрип, и кровь хлынула горлом, заливая пространство вокруг головы и образуя сначала небольшую лужицу, а потом озерцо. На этот раз все было кончено.
Незнакомец поднял руку и ладонью провел по лицу, то ли стирая таким образом бледность, то ли убирая выступившие крупные капли пота.
Поднялся с травы и Карл, не отводя взгляда от лежащей горы мяса, еще минуту назад грозившей смертью.
– Цел? – заговорил незнакомец, подходя к стоящему Карлу.
– Да. Все в порядке. А ты?
– Тоже, – ответил воин.
– Ты кстати, – сказал Карл, переводя взгляд на подошедшего. – Не думаю, что мне удалось бы остаться живым в этом поединке. Без преувеличения говорю – ты спас мне жизнь. Я твой должник.
– Все мы кому-то должны в этом мире, – философски заметил незнакомец и добавил: – А может, будем должны и в том.
Карл с интересом, но в то же время настороженно оглядел говорившего.
– Да ты изъясняешься прямо как ученый аббат, хотя по виду воин.
– А я и есть воин. Просто в детстве воспитывался в монастыре, и мой учитель Бонифаций – упокой Господи его душу – ежедневно мучил меня латынью и прочими науками.
– Ну а я всегда старался увильнуть от подобных занятий, – расхохотался Карл и уже более дружелюбно добавил: – Спасибо тебе, воин.
Тот улыбнулся и сказал:
– Мне уже приходилось охотиться на зубров.
– Ты искусный охотник, – произнес Карл.
– Не думаю, что ты в этом мне уступаешь, – серьезно ответил воин. – Просто тебя подвела лошадь. Я видел.
– Да, проклятый бербериец подставил меня.
– Вот почему с зубром я сражаюсь пешим. Так увереннее себя чувствуешь, зная, что все зависит только от тебя.
– Неплохо сказано. Надеюсь, что путешествуешь ты все-таки верхом. Лошадь сейчас бы очень пригодилась. Этот бычина зацепил-таки мою ногу. – И Карл, наклонившись, посмотрел на разорванный кожаный чулок, из-под которого сочилась кровь.
Воин дважды по-особому свистнул, и на поляну выбежал гнедой конь. Настоящий красавец с тонкими стройными ногами.
– Если позволишь, я займусь твоей раной. Присядь.
Карл опустился на траву, а воин, достав из поклажи на спине лошади флягу и какую-то баночку, стянул с ноги разорванную обувку, размотал чулок и, промыв рану водой, стал смазывать ее. Мазь приятно холодила кожу.
– Ничего страшного, – говорил он, – поверхностная рана. Скоро затянется.
– Да ты еще и лекарь! – удивленно воскликнул Карл, увидевший, как буквально на глазах кровь перестает сочиться.
Воин смутился, и на его загорелом лице выступил легкий румянец.
– Нет, нет! Просто это монахи и отец Бонифаций научили меня некоторым простым способам заживления ран.
– Постой, постой. Это какой отец Бонифаций? Тот, кто проповедовал язычникам во Фризии и был ими умерщвлен?
– Да, это он.
– Тогда ты из Ле-Манского пага, граничащего с Бретанью. Бонифаций, до того как стал епископом, а после сложил голову во славу веры Христовой, был аббатом тамошнего монастыря.
