Маршала Луи де Марийяка не стало 10 мая 1632 года.
Этот скорбный список можно было бы продолжать еще очень и очень долго. За многими в нем не было никакой вины, кроме близости к Марии Медичи. Например, Мишель де Марийяк был ее ближайшим советником, и он настойчиво требовал заключения мира с Испанией и Священной Римской империей на любых условиях. А Луи де Марийяк, маршал де Бассомпьер и герцог де Гиз, подыгрывая ей, пытались склонить короля к необходимости отставки кардинала.
* * *
Аресты ближайших сподвижников буквально раздавили Марию Медичи. Несчастная женщина переживала глубочайшее душевное потрясение. Между тем двор ее опустел. Все, кто еще вчера всеми правдами и неправдами искал ее расположения, заискивал перед ней, клялся в верности, вдруг куда-то исчезли…
Франсуа де Ларошфуко, отец которого тоже пострадал, в своих «Мемуарах» констатирует:
«Все вельможи королевства, видя себя поверженными, считали, что после былой свободы они впали в рабство».
Кстати сказать, кардинал де Ришелье не переваривал, когда его упрекали в незнатности происхождения, и ничто так не досаждало ему, как упоминание об этом. За это, собственно, и пострадал отец Франсуа де Ларошфуко, бывший губернатором Пуату. Он получил приказ собрать всех дворян своего края. Через четыре дня он собрал полторы тысячи дворян и заявил королю:
– Сир, здесь нет ни одного человека, кто не был бы моим родственником.
И тогда господин д’Эстиссак, его младший брат, шепнул ему:
– Вы совершили грубую оплошность. Племянники кардинала пока нищие, но не стоит нос задирать. Будьте осторожнее…
И он как в воду глядел, ибо уже в следующем месяце кардинал снял Ларошфуко с его поста и назначил губернатором другого человека. Что же касается заявления, что все вельможи королевства «после былой свободы впали в рабство», то на самом деле все было не совсем так. В связи с этим историк Виктор-Люсен Тапье пишет:
«Совершают грубую ошибку те, кто принимает борьбу Ришелье с грандами за его враждебность по отношению к дворянству в целом. Он никогда не забывал, что оно (дворянство. – Авт.) было нервом государства. <…> Напротив, он считал дворянство необходимой пружиной общества. Но нужно, чтобы оно перестало быть недисциплинированным и праздным».
Таким образом, вельможи королевства не «впали в рабство». Просто кардинал де Ришелье со свойственной ему прагматичностью отдавал явное предпочтение служилому дворянству, а не кучке аристократов крови, совершенно бесполезных и даже обременительных для государства. Недаром в своем «Политическом завещании» кардинал советовал королю «по достоинству оценивать услуги дворян, не забывая и о строгости, когда они пренебрегают своим долгом».
* * *
Естественно, аристократы со своей стороны откровенно возненавидели кардинала за попрание их «исконных» прав. Они с трудом, но мирились с притеснениями короля: в конце концов, король – первый из дворян, и его «исторические права» стали чем-то привычным. Другое дело – власть какого-то выскочки, которая в глазах знати не имела ни юридических, ни моральных оснований.
В этом смысле весьма характерна история, которую рассказывает все тот же Жедеон Таллеман де Рео. Однажды дядюшка Амадор де Ля Порт, взявший в свое время на себя заботы о судьбе юного Армана-Жана, заметил, что кардинал де Ришелье у себя в доме не уступает дороги принцу Пьемонтскому, впоследствии герцогу Савойскому, и, не удержавшись, воскликнул:
– Подумать только! Внук адвоката Ля Порта проходит впереди внука короля Карла V!
Сопротивление грандов росло, и первым их предупреждением «зарвавшемуся» кардиналу был заговор графа де Шале. С ним кардинал успешно расправился, а теперь он нанес второй, гораздо более сильный контрудар. В результате Марии Медичи было велено удалиться из Парижа в Компьень, что в 70 км к северо-востоку от Парижа.
Усиление позиций кардинала де Ришелье
Людовик XIII, наконец увидевший,
на что способна в гневе его мать,
выбирает лагерь своего верного министра.
Франсуа БЛЮШ
В целом можно утверждать, что поражение «одураченных» сильно упрочило позиции кардинала де Ришелье. Свидетельством этого стало, в частности, решение короля, принятое в сентябре 1631 года, о возведении фамильного удела (сеньории) Ришелье в герцогство. Это значило, что с этого момента кардинал и главный министр королевства стал еще и герцогом, а также пэром Франции. Точнее, он получил герцогский титул в звании пэра Франции.
