Жедеон Таллеман де Рео уточняет:
«Кардинал велел закрыть себе искусственный свищ, ибо рука его слишком быстро сохла. Это, вероятно, его и погубило; после того, как свищ закрыли, он прожил недолго. Король навестил кардинала лишь незадолго до его смерти и, застав его в весьма плохом состоянии, вышел заметно повеселевшим. Священник церкви святого Евстафия явился напутствовать кардинала. Говорят, будто он сказал кюре, что у него не было иных врагов, кроме врагов государства».
Людовик XIII и в самом деле посетил умирающего. Произошло это 2 декабря, и они совещались о чем-то в течение нескольких часов.
– Сир, – слабым голосом сказал кардинал, – вот мы и прощаемся. Покидая Ваше Величество, я утешаю себя тем, что оставляю ваше королевство более могущественным, чем оно когда-либо было, в то время как все ваши враги повержены. Единственное, о чем я осмеливаюсь просить Ваше Величество за мои труды и мою службу, это продолжать удостаивать вашей благосклонностью и вашей защитой моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они останутся преданы вам до конца.
Людовик XIII пообещал выполнить все просьбы умирающего и покинул его.
После этого наш герой попросил честно сказать, сколько ему еще осталось. Врачи отвечали уклончиво, и лишь один из них осмеливается сказать:
– Монсеньор, думаю, что в течение суток вы либо умрете, либо встанете на ноги.
– Хорошо сказано… – прошептал кардинал и впал в забытье.
* * *
Ранним утром 4 декабря он принял последних посетителей – посланцев Анны Австрийской и Гастона Орлеанского, которые решили так заверить кардинала в своих якобы самых лучших чувствах. Появившаяся вслед за ними племянница Мари-Мадлен де Комбале, которой кардинал в 1638 году фактически купил герцогство д’Эгийон, со слезами на глазах стала рассказывать, что одной ее знакомой монахине было видение, что он будет спасен рукой Всевышнего.
– Полноте, дорогая племянница, – ответил ей умирающий, – все это смешно…
В тот же день, 4 декабря 1642 года, кардинал де Ришелье скончался.
Жедеон Таллеман де Рео констатирует:
«Говорят, что смерть он встретил весьма мужественно. Но Буаробер утверждает, будто за два последних года своей жизни кардинал сделался донельзя щепетильным и не выносил ни малейшего двусмысленного слова. Он добавляет, что кюре церкви Святого Евстафия, с которым он об этом беседовал, отнюдь не говорил ему, что кардинал умер столь мужественно, как то растрезвонили. Жак Леско, епископ Шартрский, не раз повторял, что не знает за кардиналом ни малейшего греха. Клянусь, кто этому верит, может поверить и многому другому».
Франсуа Ле Метель де Буаробер – это французский поэт и драматург XVII века, автор восемнадцати пьес. Таким «свидетелям» веры немного. А вот Жак Леско, епископ Шартрский с 1643 по 1656 год, был другом и исповедником кардинала, так что издевка Таллемана де Рео звучит тут не очень уместно.
* * *
На другой день после смерти главного министра королевства король вызвал к себе Джулио Мазарини и известил его о том, что отныне он назначается главой Королевского совета. Губернаторам провинций и местным парламентам было разослано специальное уведомление, в котором говорилось:
«Богу угодно было призвать к себе кардинала де Ришелье. Я принял решение сохранять и поддерживать все установления его министерства, продолжать все проекты, выработанные при его участии, как во внешних, так и во внутренних делах, не внося в них никаких изменений. Я сохранил в моем Совете тех же людей, которые мне там уже служили, и пригласил к себе на службу кардинала Мазарини, в способностях и верности которого я имел возможность убедиться».
* * *
Арман-Жан дю Плесси-Ришелье был похоронен в церкви на территории Сорбонны, в память о поддержке, оказанной университету Его Высокопреосвященством. Точнее, в капелле, которая в 1637 году была пристроена к зданию университета, став архитектурным центром ансамбля Сорбонны. От этих зданий ныне сохранилась лишь капелла – часовня Святой Урсулы, покровительницы студентов, а нынешние корпуса всемирно известной Сорбонны датируются XIX веком.
