— Братишка! — миролюбиво и несколько смятенно обратился Карл к недавнему заложнику. — Оставайся, баня мыться будем, потом водка, туда-сюда, обмывать немножко на троих будем, а? Самогон есть с корешками… Пальчики не оближешь, за уши оторвешь… Кольку помыть надо, совсем слабый. Я тоже слабый… Без «парабеллума» если… Как тебя зовут?
«Братишка», не слушая, побрел к воротам.
— Стой! Автобус деньги — на!
Но чеченец уходил.
— Слушай! — Карл выбежал за ним на улицу. — Скажи своим, что заложник — плохо! Плохо на дно сидеть! Бидон гадить! Плохо баб фаршировать! Воздух пукать! Что человек — не ишак! Скажи, что так Аллах сказал, Мухаммад сказал!..
Чеченец остановился, обернулся.
— Аллах акбар! — выкрикнул Карл.
— Алла акбар! — ответил чеченец негромко, но Карл расслышал.
Он возвратился во двор, держась обеими руками за бок и морщась.
— Нутрянка заболела, Колька, не знай как…
А Камиль был неузнаваем: он сидел, согнувшись, и тревожно смотрел на товарища незнакомыми для того глазами-гляделками, словно вынырнувшими исподлобья взамен настоящих глаз.
Потом говорили, что среди чеченского сообщества, которое в небольшом количестве присутствовало в районе в виде бригад строителей, работавших на подрядах у уважаемого в области бизнесмена-чеченца, руководителя строительно-монтажной фирмы, был горячий спор: разобраться с Карлом «по-своему» или «по-законному». В конце концов последний вариант победил. Временно работающие и постоянно проживающие в районе чеченцы до этого изо всех сил старались доказать окружающему миру свою «нормальность» и лояльность к законам и власти, и это им удавалось. Жертвовать репутацией из-за выжившего из ума пенсионера было неразумно. Активисты пожаловались в органы власти. Карла забрали в милицию. Перед этим обыскали дом — искали «парабеллум», но не нашли. «Где „парабеллум“, дядя Карл?» — посмеиваясь, спрашивал участковый, рыжий краснощекий мариец, небрежно роясь в старом шифоньере. «Какой такой „парабеллум“? — искренне удивлялся Карл. — Слово такой не знаю, кое-как выговорил, сынок, шутка». Изъяли старое охотничье ружье, у которого сто лет назад истек срок разрешительного документа, столько же лет оно пылилось и ржавело за древним шифоньером.
За Карла заступилась вся улица, все нефтегазодобывающее управление, в котором он проработал сорок с лишним лет. Назревал скандал крупного масштаба, но вдруг чеченские представители перестали настаивать на законном возмездии и забрали свое заявление.
Карл целую неделю «сидел» в камере временного содержания с начинающими и отпетыми уголовниками, которые, пораженные поступком старика, создали ему вполне сносные условия для жизни: хорошее место на нарах, тишину во время сна и так далее.
Пока Карл с успехом осваивал места, воистину, «не столь отдаленные» (в черте города), Камиль умер. Умер через несколько часов после того, как от него ушли дознаватели. Показаний не было: свидетель полежал весь «допрос» молча, отвернувшись к стенке, с открытыми, и ничего не выражающими глазами. «Вы нас, конечно, извините, дядя Камиль», — пытался «оживить» его участковый, сопровождавший следователя, но напрасно: больной повернулся только однажды — попросил укол, после которого уснул. Ближе к утру, еще до рассвета, его обнаружили покойником, а уже после полудня, согласно мусульманским обычаям, отвезли на новое городское кладбище, на исламскую его половину.
Возле могилы, когда белый кокон с Камилем внутри поднимали с носилок, чтобы затем опустить в темный земляной зев, из савана, как из складок пеленки, вывалилась по колено желтая, изрисованная нога покойника с отчетливым шрамом-каймой вокруг щиколотки…
К поминкам после кладбища запланировали традиционную лапшу — на первое, а на второе, согласно воле усопшего, плов в исполнении Василия.
Плов пришлось творить в непривычном для Васи объеме, в большом соседском казане, который помещался только на наружной печке, стоящей в саду под навесом, — ее использовали для приготовления пищи в особых случаях, на большое количество едоков. До этого случая Васе не доводилось готовить на открытом огне — что еще больше усложняло задачу: пламя почти не регулировалось, и поведение составляющих экзотического блюда в процессе тепловой обработки предугадать было трудно.
