Так получилось, что к ресторану я подъехал одновременно с милицейской машиной, из которой вылез Костя, увидев меня, он сделал движение, словно собирался снова нырнуть в газик, но тут же опомнился и подошел ко мне. Мы обменялись рукопожатиями.
— Знаешь, Андрей, я должен тебе сказать, хоть мне и не велели этого делать… О тебе спрашивали такие люди… И…
— И тебе пришлось выдать меня. Знаю.
— Откуда? — изумился Костя. — И ты не в обиде?
— Я верю, что положение у тебя было безвыходное. Ты не мог походя предать меня.
— Они пригрозили, если не скажу, где ты прячешься, то не увижу больше дочку. Она была уже у них, прямо из детсада увезли… Скоты! Словно разрубили меня надвое. Самое обидное, что свои, из конторы. Вся страна живет не по закону, а по понятиям. Странно, что они до сих пор тебя не арестовали, у Х-ва такая власть, они что угодно могут с тобой сделать. Может, тебе все же уехать из города?
— Пока в этом нет необходимости. Не подбросишь до дома? Я мигом, поговорю минут пять с директором…
— Конечно, какой вопрос.
Я поручковался с охранником и вошел в ресторан, и метрдотель и бармен встретили меня улыбками, девчонки-официантки тоже. Директор, увидев меня, встал из-за стола, сказал, что он вчера погорячился и готов извиниться, что я могу приступить к работе в любое время. Я ответил, что на время уезжаю и хотел бы получить расчет. Директор тут же пообещал выдать его утром. Я вышел из ресторана слегка ошеломленный, обычно за драку с важным посетителем, пусть даже тот ударит первый, сразу увольняли. Теперь у меня не было сомнений — в Жердяевку придется ехать.
В машине Костя снова поинтересовался, почему я до сих пор не арестован.
— Объявили «Вулкан», все стояли на ушах. И вдруг все отменили, и ты спокойно разгуливаешь по городу. А что я пережил! Предать друга, с которым вместе рисковали жизнью… Не дай бог тебе такой выбор, какой сегодня предложили мне. Кажется, у меня что-то внутри сломалось.
Я сказал, что передо мной тоже стоит непростой выбор, а не арестовали потому, что в непонятной пока для меня игре я изображаю какую-то фигуру. И кто на меня поставил — неясно. И что больше ничего ему сообщить не могу.
Костя понимающе кивнул:
— Я чувствовал, что на меня выйдут. Даже подстраховался, предупредил Нину, думал, начнут расспрашивать ее о тебе, чтоб не говорила, с кем ты знаком. Да они, видишь, и сами раскопали. Скоты! Так обращаться с офицером, — Костя скрипнул зубами.
И молчал до самого дома.
Я отдал ему сумку Нины, зная, что после этого уже никогда не смогу сделать первый шаг к примирению. Когда ее вещи были у меня, мы находились в состоянии поссорившихся — с кем не бывает. Но теперь она ушла навсегда.
Мы странно встретились и странно разошлись.
После того, как Нина пересела от меня на именинах Костиной жены (останься она, я не познакомился бы с Ольгой), мы встретились ровно через два года и снова на именинах Костиной супруги. Ольга по какой-то причине не пришла — появись она, и наши пути с Ниной, может, никогда бы не пересеклись.
Нину старанием Кости и его жены опять посадили со мной, мне ничего не оставалось, как положить ей руку на колено и слегка пожать. Нежное создание не онемело, не одеревенело, а посмотрело на меня долгим изучающим и в то же время снисходительным взглядом, словно говорило: «Ну что с тобой поделаешь, нравится тебе трогать мое колено, трогай». Потом на лице Нины появилась легкая улыбка, и она прошептала:
— Вы не изменились.
Не знаю, что она имела в виду, мою физиономию или привычки. Я легонько провел ладонью по ее ноге, от колена вверх, и убрал руку:
— О вас этого не скажешь. Я говорю не о внешнем виде, вы по-прежнему прекрасны.
— Спасибо! Папа сказал, вы отличный журналист и у вас большое будущее.
Вот так с первых минут к нам, пусть и заочно, присоединился ее отец и был с нами до самого разрыва отношений.
Костя подмигивал мне весь вечер, он и его супруга не одобряли мою связь с Ольгой, считая, что мне пора остепениться, жениться и лучшей парой для меня, конечно, же является Нина. Разговоры эти велись уже два года, но так как я о женитьбе не думал (единственный раз я задумался об этом, встретив Ольгу), о чем и заявлял, Нину от меня держали подальше. Она была дальней родней Костиной супруги, и та пеклась о ее девственности, что было излишне. Нина серьезно подходила к жизни, к тому же и шагу не делала без папиного благословения.
