Калиф Иван - страница 71

«Античный» автор Руф говорит об известных реках «античности» Тигре и Евфрате следующее: «Сами эти реки стекают с гор Армении и на пути РАСХОДЯТСЯ ДРУГ ОТ ДРУГА НА БОЛЬШОЕ РАССТОЯНИЕ… Эти же реки, вступив в области мидян и гордиев, НАЧИНАЮТ СХОДИТЬСЯ БЛИЖЕ… Ближе всего они сходятся на той равнине, которую жители называют Месопотамией… Они же через земли вавилонян прорываются к КРАСНОМУ (то есть ЧЕРМНОМУ — Авт.) морю» [375], с. 88. И далее: «Путь там идет СТЕПЬЮ. Она между Евфратом и Тигром ТАК ТУЧНА И ОБИЛЬНА, что, говорят, скот там сгоняют с пастбищ, чтобы он не погибал от перенасыщения» [375], с. 88.

Посмотрите на карту, рис. 71. Современные Тигр и Евфрат НИ В КАКОЕ КРАСНОЕ МОРЕ НЕ ВПАДАЮТ. А ВПАДАЮТ В ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ. Причем не отдельно друг от друга, а сначала слившись в единую реку Шатт-эль-Араб — которая имеет длину более 150 километров. Указание на то, что между Тигром и Евфратом расположена СТЕПЬ С ТУЧНЫМИ ПАСТБИЩАМИ, — на которых скот погибает от переедания, — кажутся некоторым преувеличением. Рядом — Сирийская пустыня…

С другой стороны, известно, что в Средние века ВОЛГУ иногда называли ТИГРОМ [1078],т. 1, с. 145–146. Но тогда сразу же становится понятно, о чем на самом деле пишет Руф. Совсем не о современной Месопотамии. Скорее всего, он описывает междуречье двух великих русских рек — Волги и Дона. Которые действительно вытекают примерно из одного и того же места, рис. 73. Затем они расходятся, охватывая между собой огромные пространства. В южной части которых расположены, в частности, — плодороднейшие Донские СТЕПИ. Где — как, впрочем, и во многих других местах России, — в самом деле нужно оберегать скот от переедания. Затем обе реки сходятся на очень близкое расстояние — как и пишет Руф. В месте их сближения в XX веке прорыли Волго-Донской канал. Сблизившись, Волга и Дон вновь расходятся. Волга идет в Каспий. А вот Дон действительно впадает в Азовское море, которое представляет собой, по сути дела, залив ЧЕРНОГО МОРЯ. Поэтому средневековые авторы вполне могли считать, Дон впадающим в Черное море. Вероятно, Черное море и есть Чер(м)ное море, упомянутое Руфом.

И опять мы видим, что Чер(м)ное море — это Черное море. Здесь уместно напомнить слова В.Н. Татищева, который писал, что славяне, идя с востока на запад, покорили, в частности, сарматское племя РУСОВ и переняли их имя РУСЫ, «которое на их сарматском языке значит ЧЕРМНЫЙ» [832], т. 8, с. 96. Итак, слово РУССКИЙ означало когда-то ЧЕРМНЫЙ. Вспомним теперь, что Черное море в средние века называлось также Русским морем. См. подробности в нашей книге «Новая хронология Руси». Таким образом, поскольку название РУССКИЙ могло заменяться на ЧЕРМНЫЙ, то РУССКОЕ = ЧЕРНОЕ МОРЕ могло называться также и ЧЕРМНЫМ морем.

В нашей реконструкции, изложенной выше, была высказана мысль, что Великий Новгород русских летописей — это в действительности город Ярославль на реке Волге. Либо же группа известных древне-русских городов вокруг Ярославля. Недавно нам указали на ПРЯМОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ этой реконструкции, уцелевшее в средневековых текстах XVI века. Этот яркий факт сообщили нам сотрудники Саратовского государственного технического университета А.И. Карагодов и В.П. Черепанов. Оказывается, о том, что Великий Новгород находился НА ВОЛГЕ, прямым текстом говорили Таубе и Крузе, считающиеся ОЧЕВИДЦАМИ событий эпохи опричнины. Мы цитируем фрагмент из книги [117]: «Иностранные летописцы и историки той эпохи (якобы XVI века — Авт.) нарисовали страшную и отвратительную картину жизни опричнины и ее создателя (то есть Ивана Грозного — Авт.). НО МОЖНО ЛИ ДОВЕРЯТЬ, НАПРИМЕР, РАССКАЗУ ТАУБЕ И КРУЗЕ? ПОВЕСТВУЯ ОБ УБИЙСТВАХ В НОВГОРОДЕ, КАК ОЧЕВИДЦЫ ЭТОГО СОБЫТИЯ, ОНИ ПОМЕЩАЛИ ГОРОД НА БЕРЕГУ ВОЛГИ» [117], с. 287.

Мы видим, что историк скалигеровской школы призывает НЕ ДОВЕРЯТЬ Таубе и Крузе. В качестве аргумента он ссылается на их утверждение, — конечно противоречащее скалигеровско-романовской истории, — что ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД, РАЗГРОМЛЕННЫЙ ИВАНОМ ГРОЗНЫМ, НАХОДИЛСЯ НА РЕКЕ ВОЛГЕ. Но ведь это сообщение Таубе и Крузе идеально согласуется с нашей реконструкцией. Счастливым образом оно ускользнуло от пристального внимания романовских редакторов XVII–XVIII веков, старательно вычищавших русскую историю от правдивых сообщений очевидцев.