Теперь стараюсь хорошо одеваться, даже за своей осанкой следить стала. И все Ромка. Только из-за него. Ольгуня же все принимает на свой счет, не нарадуется:
«Проняла я все-таки тебя, Саша?»
Соглашаюсь.
В парикмахерскую не удалось сходить! Волосы я начесывала терпеливо, до боли оттягивала каждую прядку, шоркала по ней железной расческой, потом легонько, поверху, прошлась капроновой щеткой, подняла ладонями к затылку и закрепила невидимками.
Чуть ли не касаясь носом зеркала, попудрилась, накрасила губы (отважилась!) и вышла во двор, как невеста на смотрины.
Ромка критически оглядел меня:
— Ничего... Впечатление произвести можешь.
По пути мы зашли в гастроном. Ромка купил круглый торт.
Дверь нам открыл Олег Семенович. Увидев меня, он торопливо запахнул на груди расстегнутую пижамную куртку.
— Извините, Сашенька... Молодцы, что приехали. А я что-то прихандрил сегодня. Лиля!.. Ну, Сашенька, ну, милая, сегодня вы потрясающе красивы!
Лиля вышла к нам в халате из голубого атласа с широкими белыми манжетами, с гофрированным белым во-ротником-стойкой, как герцогиня. Представляю, как я померкла сразу же в Ромкиных глазах. Ромка смотрел на Лилю как на видение. Я перестала чувствовать себя уверенной и счастливой. Что ждет меня? Ревность или чувство неполноценности, причем постоянное? Но почему я должна чувствовать себя неполноценной? Разве цена и достоинство человека определяются его внешностью?
— Сашенька, вам так идет это платье! — Олег Семенович поцеловал мне руку. — Вы просто очаровательны...
Пожалел он меня или сказал искренне? Но как бы то ни было, он поддержал меня, вывел из чего-то похожего на шок.
— Заходите! — пригласила Лиля.
Ромка принялся снимать туфли. Перед его лицом хлопнули об пол мокасины — домашние туфли Олега Семеновича. Лиля бросила их, не сгибаясь. Ромка даже чуть вздрогнул от неожиданности.
В гостиной пахло духами. Сколько же флаконов потребовалось вылить, чтобы добиться такого аромата, ведь не одна вещь пахнет, а вся комната. Любимый Лилин запах, тонкий и неопределенный. Вижу, и Ромка принюхивается, как кошка к валерианке.
Лиля поставила торт на журнальный столик, принесла вазу с яблоками.
Лиля похвасталась новой покупкой — цветочной подставкой из железных прутьев, похожих на растопыренные пальцы. На каждом таком пальце сидела яркая пластмассовая чашечка с цветком.
— А вот еще одно приобретение. Это Олег...
Над телевизором висела репродукция с картины голландского художника Ван Гога «Вечерняя прогулка»,
Ромка долго рассматривал ее.
— Полнейший произвол,— сказал он, повернувшись к Олегу Семеновичу, призывая его в единомышленники. — Разве это деревья? Кочаны капусты на длинных палках... А у женщины пятно вместо лица. И у парня, А что это за рука?.. Шагают...
— В том-то и дело, что они шагают,— опередила я хотевшего что-то сказать Олега Семеновича. Будьте благословенны книги и дорога на работу в трамвае!—Художника интересует интимный характер того, что он передает, изображает. Не сама рука, а ее движение, не голова сама по себе, а ее выражение, глубокий вздох, например...
— Саша права,— поддержал Олег Семенович. — А посмотрите, как художник здорово использует возможности цвета и формы! Он...
— Хватит вам! — поморщилась Лиля. — Все должно быть законченным и ясным. А здесь ералаш, женщина такая неуклюжая. Кому нужно такое движение, если ничего в нем красивого нет? Красота нужна, вот что... Роман, принеси, пожалуйста, чай с кухни. А ты, Олежек, нарежь лимон.
Она протянула лимон мужу. Он задержал ее руку в своей, но она с легкой гримасой отняла ее и вышла следом за Ромкой.
Что-то и меня подняло. Наверное, интуицию пора возвести в степень точных наук.
Сквозь стеклянную кухонную дверь я увидела, как Ромка обнимал Лилю.
Они целовались.
В мире что-то рухнуло.
Я оказалась в пустоте. Не было ни прошлого, ни будущего. Реально существовали лишь двое за стеклянной дверью.
Мне надо было возвращаться к Олегу Семеновичу, и я вернулась.
Не успела я присесть к столику, как вошла Лиля, тронула мужа за плечо, спросила:
— Ты о чем задумался?
Олег Семенович встал, погасил электричество, зажег свечи. И сразу комната с темными обоями, с кашпо, свисающими по стенам декоративными цветами, с огромным, во весь пол, темно-красным ковром приобрела таинственность.
