Сзади кто-то дробно мигал ему фарами. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида — какой-то джип, не терпится водиле на тот свет. Яшкин небрежно поддал газу, «Мерседес» рванул вперед по шоссе. Машин кругом немного, не езда, а удовольствие. Яшкин опять поднял глаза на зеркало заднего вида, предвкушая удовольствие, которое он получит от созерцания пустого гладкого полотна дороги. Но вот досада — джип опять маячил сзади, вплотную. Он еще два раза поддавал, не сомневаясь, что сейчас-то джип наконец успокоится. Но тот не отставал, по-прежнему висел у него на заду и мигал фарами — мол, еле тащишься, дай дорогу, это скоростная полоса. Шли под двести — вот сука! «Мало ему! — матерился яростно Яшкин. — Да подавись ты! Я не самоубийца! Я в эти игры не играю!»
Он плавно на скорости начал перестраиваться. Джип просвистел слева — Яшкин, скривив губы и продолжая шепотом материться, посмотрел ему вслед без нежности во взоре. И вдруг что-то случилось — машину резко мотануло влево, она завиляла, елозя по полосе, руль, подпрыгнув, рванулся из рук. «Мерседес» будто взбесился, вел себя, как необъезженный жеребец, — не слушался, своевольничал. Яшкин вертел баранкой, как сумасшедший, стараясь выровнять свой автомобиль, несколько секунд этим было поглощено все его внимание. «Покрышка лопнула? Собака под колесами?» — пронеслось у него в голове. Машина летела как ненормальная, скорость не упала. Со спущенной покрышкой так не бывает. Яшкин собрался сбросить скорость, успокоиться, сообразить, что случилось, и решить, как действовать дальше, но прежде снова — машинально — бросил взгляд в зеркала, сначала в то, которое висело над головой, потом в боковые. И обрадовался, что не ударил по тормозам, поблагодарил своего ангела-хранителя. Сзади на него на большой скорости наседал, напирал еще один черный огромный джип — близнец первого. Теснил к обочине, загонял в кювет. Лихорадочно маневрируя меж редких машин, Яшкин повел свой «мерс» к краю шоссе. Его «Мерседес» и джип сзади неслись дружно, как приклеенные, поперек дороги. Раздался визг тормозов, соседние автомобили уступали им дорогу. Они с этим джипом выглядели, наверное, так, будто их водители внезапно, на полном ходу, потеряли рассудок. Яшкин наконец все понял. Это была не покрышка и не собака под колесами. Джип приложил его в правый бампер.
Он шипел от злобы: «Козлы! Это они меня опустить хотят, и так примитивно, как лоха какого-нибудь». «Мерс» приблизился к обочине и, не сбавляя скорости, сверзся на подвернувшуюся небольшую тропинку, ведущую к видневшимся недалеко домам. Здесь, подпрыгивая на кочках, машина поневоле замедлила ход. Метров через двадцать тропинка раздвоилась, и Яшкин, выбрав себе правое ответвление, повел «мерс» туда и наконец резко затормозил. Он выскочил из машины как ошпаренный. Джип, подняв столб пыли, замер рядом, и из него неспешно, обстоятельно выбрались двое — молодые, здоровые, обритые.
Яшкин кинулся смотреть правое крыло. Вдоль него тянулась черная длинная широкая царапина — след удара, но вмятины по первому ощущению не было. Яшкин аж застонал — вот суки! Возбужденно обеими руками он лапал крыло — вроде нет вмятины.
— Вы чо, мужики, в натуре? Свихнулись? Вы за кого меня принимаете? Да я вас… — начал Яшкин вне себя, приближаясь к джипу. Его налитая соком, усатая, перекормленная физиономия и гладкое обтекаемое перекормленное тело в джинсе с ног до головы всегда производили внушительное впечатление на окружающих. Но на этот раз все получилось по-другому.
Мужик из джипа — тот, что стоял справа и ближе, — почему-то вместо того, чтобы спокойно поговорить, обсудить с Яшкиным накопившиеся — если таковые были — проблемы, уладить все вопросы и претензии, без всяких слов и эмоций с силой воткнул ему в живот свой кулак. Согнутая в локте рука мужика вошла в пузо Яшкина как штырь, как поршень. Голова Яшкина дернулась, он сложился пополам и стал оседать на землю, ловя открытым ртом воздух. Воздух не ловился — боль в солнечном сплетении была чудовищная, перебивающая все и вся, и казалась несовместимой не только с дыханием, но и с жизнью. Падая, Яшкин с ужасом увидел, как двое лениво наблюдают за его корчами и обмениваются негромкими репликами.
