Алина никогда не бурчала. «Может, я не семи пядей во лбу. Но мне в это почему-то лезть не хочется», — думала она. Она уже жалела, что наорала на Абдулова, узнав о смерти Олега, тогда, в его кабинете. Толку от ее истерики никакого, а отношения с Аркадием будут испорчены. А ей сейчас портить с ним отношения никакого резона нет. Алина чувствовала себя одинокой, незащищенной, несчастной и никому не нужной. Хотелось припасть к какой-нибудь широкой мужской спине и затихнуть, забыть обо всех проблемах — пусть мужик о них догадается и все до единой решит вместо нее без ее участия. С родителями она разругалась давно — из-за того, что по примеру Олега бросила институт. Из-за того, что и сам Олег им не нравился, а она своевольничала, не слушала их и продолжала с ним встречаться. Долгов у нее было выше крыши — не умела жить по средствам, никак не получалось… Не могла отказать себе ни в чем — тоннами скупала кремы, гели для душа, лосьоны для тела, пены для ванн, тоники, туалетную воду, духи… Посещала самые престижные салоны красоты и самые модные спортклубы. Как ни старалась покупать шмотки подешевле, ничего не получалось — ей нравились (ну почему так?) только изделия известных европейских модельеров. А уж в ювелирный ее просто нельзя было пускать — там у нее глаза начинали разбегаться, руки сами лезли в сумку за кошельком, она впадала в какой-то необъяснимый раж. Обожала изящное белье… И каждую — немаленькую — свою зарплату ей тут же приходилось раздавать кредиторам. И снова брать в долг, и конца этому не было видно.
Как бы она была благодарна тому, кто решит ее проблемы! И остаться просто женщиной, которую холят и лелеют и ничего не заставляют делать. Не заставляют каждый день ездить на работу, ругаться с администраторами и монтажерами, покрикивать на операторов, следить за тем, чтобы осветитель не напился, и прочая и прочая. Все последние дни на глаза то и дело наворачивались слезы. Она понимала, что надо взять себя в руки, что весь этот упадок духа — явление временное и для нее, кстати, нехарактерное. От своих предков-простолюдинов подмосковная девочка унаследовала большую жизнестойкость — жизнестойкость сорной травы, которую не вытопчешь и не изничтожишь.
…А Олег все рассказывал. Перевернув ее с живота на спину, он пальцами аккуратно отводил пряди с ее щек и повествовал: «А знаешь, Линка, что наш Абдулов продает втихаря эфир, а Кечин об этом ничего не знает? Ты думаешь, случайно в последнем «Вызове времени» появился этот Беспанов, который «Продукт Беспанова»? С одной стороны, ничего странного, что появился. Все-таки не последний человек в российском бизнесе, хотя и далеко не первый… А с другой — зачем телезрителям на его морду уголовника любоваться? Тем более что никто его не знает. Никто им не интересуется, и ничего интересного (кроме истории собственных мошенничеств, о которых он ни за что рассказывать не будет) он поведать не может. У него на роже написаны его семь классов. Но очень хотелось «продукту Беспанова» в ящике покрасоваться, высунуться из тени, маме своей потрафить… Потом Кечин нашему скандал закатил — как, мол, ты до такого додумался? Кто такой этот Беспанов, чтобы его давать после интервью премьер-министра? А Абдулов большие глаза сделал и давай гнать — да это ошибка монтажера, я его завтра же уволю, а что касается Беспанова, то я думал, зрителям будет интересно, этот Беспанов в последние месяцы фантастическую экспансию осуществил… Вот именно, только интересно, откуда у него бабки на эту «фантастическую экспансию»? Представляешь, Кечин ему поверил, что это обыкновенная накладка… А тот, помнишь, тощенький председатель биржи — ему самому лет двадцать пять, а он в передаче Абдулова весь мир учил, как бизнес делать, взывал к президенту: «Господин президент, разгоните свою администрацию! Увольте свое правительство!» и что-то в этом роде. Как ты думаешь, это задаром? И зачем Абдулов так рискует? Ведь можно пригласить и ньюсмейкера и все равно с него баксы содрать — и ни одна собака не придерется…» Алина ничего тогда Олегу не ответила. Когда они оказывались вот так — грудь в грудь, глаза в глаза, она ничего не могла соображать…
