С Соловей — еще хуже. Ребята из отдела нравов рыли землю носом, собирая ему информацию, помогал, как мог, Вадим Занозин со своими ребятами — чувствовал вину, гад, за то, что Костову приходилось разбираться с чужим убийством. Хотя какое чужое? Ясно, что убийство все-таки его, Костова, пусть и совершено на «земле» Занозина. Неважно… Важно, что толку от общей суеты не было никакого. Информаторы отдела нравов о Соловей ничего сообщить не могли — на слишком короткое время она залетела в профессию. Никто из сутенеров не успел взять ее под свое крыло, тем более что места промысла она меняла — то ли по наитию, то ли по зрелому расчету. Единственное, что стало известно, — то, что Соловей с успехом промышляла не только в «Ореоле» и «Змейке», но и в «Необъезженном бегемоте». И еще — вроде была при ней в ночь убийства сумочка, которая потом исчезла… А что в сумочке — тайна, покрытая мраком.
На горизонте слабо и малообещающе замаячили только те двое, о которых говорил придурок-абитуриент Сергей Эдвинович. Но Костов был, в общем, суеверен, предпочитал особенно не обольщаться и не грузить новую, едва проклюнувшуюся версию своими надеждами на раскрытие дела. Хотя эти двое и Лосский базарили на балконе в третьем часу ночи — то есть непосредственно перед смертью продюсера, — и были все основания считать этих двоих кандидатами в убийцы, Костов сначала предпочел перечислить себе все вообразимые «но». Во-первых, переросток мог ошибиться насчет времени — это могло быть не в третьем часу, а до двух, и Олег мог базарить не с неизвестными, а с двумя коллегами из числа гостей. Во-вторых, абитуриент мог соврать, хотя зачем ему это? О тех двоих он рассказал без всякого нажима со стороны Костова, по собственному желанию. Такое впечатление, что просто вспомнил — и рассказал. В-третьих, это действительно могло случиться в третьем часу, но двое опять-таки могли быть гости из числа коллег, пировавших в квартире. Но тогда непонятно, почему остальные ни словом не обмолвились о том, что эти двое ночью отделились от компании… И Соловей, и Ицкович, и другие как один твердили — никто после двух часов из квартиры не выходил, последним был Абдулов, который удалился без пяти два. Покрывают? Все присутствовавшие имели зуб на несчастного Лосского и участвовали — кто активно, а кто пассивно — в его предумышленном убийстве? Невероятно, чтобы двадцать человек могли сговориться между собой и разыграть каждый свою партию как по нотам — подобно двенадцати убийцам из «Восточного экспресса» Агаты Кристи…
Стоп-стоп-стоп… Предположим, что абитуриент не соврал и двое незнакомцев, «посторонних» незнакомцев все же были. Тогда что? Тогда этих двоих могли видеть, во-первых, консьержка, во-вторых, Алина Сохова, которая убежала от Лосского незадолго до двух. И, наконец, их мог видеть Абдулов. Ведь эти двое должны были войти в подъезд, нажать кнопку лифта, дождаться его, подняться на шестнадцатый этаж — это занимает минут десять. Затем они должны были какое-то время беседовать с Лосским — сначала спокойно, потом на повышенных тонах (вот тут их увидел спустившийся на этаж абитуриент) — предположим, беседа, закончившаяся убийством, заняла пятнадцать минут… В общей сложности минут тридцать эти двое в доме Лосского потоптались. Что получается? Консьержка вряд ли что-то и кого-то была в состоянии запечатлеть в памяти. Костов вспомнил подслеповатую поддатую особу, дежурившую в подъезде в ночь убийства. Манера говорить у нее была исключительная — тараторила она очень громко, только что не кричала, но понять, что она талдычит, было невозможно. В речи консьержки, казалось, сосредоточились все существующие на свете дефекты — и шепелявость, и картавость, и косноязычие, и многое другое. Получается, что они — эти двое — с большой вероятностью должны были столкнуться и с Соховой, и с Абдуловым.
В общем, придется с ними обоими снова поговорить. Тележурналисты опять появились в Москве после короткого отпуска и приступили к работе. Алина Сохова — Костов недавно общался с ней по телефону — вроде бы окончательно оправилась после ранения, чувствовала себя хорошо, по-прежнему недоумевала по поводу покушения на нее и не выказывала особой склонности обсуждать эту тему с Костовым. А он позвонил, между прочим, именно в надежде, что девушка что-то вспомнила. Расследование дела никак не клеилось, все ниточки обрывались и расползались из-под пальцев, и Костов уже просто не знал, что делать.
