В 1945 г. никто не мог представить, что население мира, увеличившееся на 5 миллиардов человек, будет питаться лучше, чем когда-либо, — даже несмотря на то, что теряет все большую часть произведенных продуктов питания. Никто не мог предсказать, что мир избавится от многих инфекционных заболеваний (в частности, от полиомиелита полностью и от туберкулеза в развитых странах), но не сможет остановить рост экономического неравенства даже в самых богатых странах, что мир станет более чистым и здоровым и одновременно более загрязненным (по-новому, от пластика в океане до тяжелых металлов в почве), а также более опасным вследствие непрерывного разрушения биосферы, что мир наполнится мгновенной и бесплатной информацией, но платить за это придется массовой дезинформацией, ложью и предосудительными заявлениями.
Сегодня у нас нет никаких оснований считать, что мы сумеем лучше предсказать масштаб технических достижений (если, конечно, вы не верите в скорый приход сингулярности), событий, которые повлияют на развитие государств, и решений (или их прискорбного отсутствия), которые определят судьбу нашей цивилизации в следующие 75 лет. Несмотря на всеобщую озабоченность неизбежными последствиями глобального потепления и потребность в быстрой декарбонизации, большое количество неопределенностей не позволяют нарисовать траекторию развития человечества до конца XXI в.
Экстремальные прогнозы предлагают самые разные варианты: что будет с населением мира в 2100 г., увеличится ли оно до 15 миллиардов человек (почти удвоится по сравнению с 2020 г.), или уменьшится до 4,8 миллиарда, потеряв почти половину сегодняшней численности, причем население Китая сократится на 48 %?[653] Промежуточные варианты прогноза дают достаточно узкий диапазон, от 8,8 до 10,9 миллиарда человек. Но разница в 2 миллиарда довольно существенна, и эти сравнения показывают, что даже грубые прогнозы численности населения существенно расходятся всего лишь через одно поколение. Совершенно очевидно, что, даже если прогнозы касаются только продолжительности жизни в богатых странах, их экстремальные значения покажут две разные траектории экономического, социального и экологического развития. Первый и второй черновики этой книги были написаны во время первой и второй волны COVID-19, и поэтому вполне разумно задаться вопросом, какими будут новые пандемии, с которыми мы столкнемся в XXI в. (учитывая их частоту после 1900 г. — 1918, 1957, 1968, 2009, 2020 гг., — можно ожидать как минимум две или три до конца столетия): столь же, куда менее или куда более вирулентными, чем в 2020 г.? Эти фундаментальные неопределенности составляют суть человеческой жизни, ограничивая нашу возможность действовать предусмотрительно.
Как уже отмечалось в первой главе, я не оптимист и не пессимист, а ученый. И я не ставил перед собой цель объяснить, как на самом деле функционирует наш мир.
Реалистичный взгляд на наше прошлое, настоящее и неопределенное будущее — это лучший подход к неизвестности, которая ждет нас впереди. Нам не дано знать подробностей, но общая перспектива очевидна: сочетание успехов и неудач, кажущихся непреодолимыми трудностей и граничащих с чудом достижений. Будущее, как и всегда, не предопределено. Результат зависит от наших действий.
