Из общественных развлечений в эпоху XVIII века в Петербурге пользовались особым фавором маскарады. Начало им положил еще Петр Великий, сам охотно принимавший в них участие. Чрезвычайно любила "машкерады" и Елисавета Петровна, задававшая в своем деревянном Зимнем доме такие фестивали, что приезжие иностранцы и послы долго не могли говорить о них иначе, как с выражением удивления и восторга. Елисавета Петровна так любила маскарады, что обратила посещение их в своего рода "повинность": в ее время все, имевшие доступ ко двору, обязаны были непременно являться на "маскарадные вторники". За неявившимися посылались гоф-фурьеры, а упорно не являвшиеся облагались штрафом в 50 рублей! На некоторые из придворных маскарадов мужчины должны были являться в женских костюмах, а дамы в мужских.
Повидимому, на царские маскарады являлось много и незваного народа, потому что в 1743 году вышел указ: "Дабы впредь в маскарад желающим ездить в хорошем и не гнусном платье, а в телогреях, полушубках и кокошниках не ездить". Удивительно простые были нравы! Устраивались маскарады и для "всего дворянства", и для "всего купечества". Страсть у петербургской публики к этим увеселениям впоследствии возросла до такой степени, что ей уже было мало еженедельных придворных маскарадов, и вот для ее удовлетворения некий Имберг объявлял в "Ведомостях", что "в день, когда при дворе Ее Императорского Величества не будет ни маскарада, ни оперы, у него на Малой Морской в доме графа Ягужинского имеет быть маскарад, где и всякое маскарадное платье за умеренную цену найти можно".
Не меньшим почетом пользовались и театральные зрелища. Любители театра часто устраивали "благородные" любительские спектакли у себя на дому, но охотнее посещали придворный театр, где подвизались иностранные актеры. Пышный расцвет театра начался опять-таки при императрице Елисавете Петровне, хотя, собственно, театр существовал уже при Петре и даже не просто театр, а "оперный дом". Понятие "опера" было уже известно петербуржцам, так как "С.-Петербургские Ведомости" еще в 1729 году разъясняли своим читателям: "Опера есть музыческое деяние в подобие комедии, в котором стихи поют, и при оной разные танцы с преизрядными машины представлены бывают". В обществе, как и нынче, шли ярые споры о достоинствах певцов и певиц: одни превозносили Жоржи, Масани или Гарани, другим более нравились Салетти или Кампасси, и эти имена были тогда так же популярны во "всем Петербурге", как нынче имена Баттистини или Зембрих. Вероятно, существовали тогда и театральные психопатки, но только под другим, не дошедшим до нас, названием.
Кроме опер, тогда были в большой моде итальянские пантомимы. Эти пантомимы исполнялись итальянскими арлекинами, которые не могли объясняться словесно пред непонимавшею их русской публикой и поэтому действовали телодвижениями и мимикой. Их мимику, проделки и фокусы публика понимала прекрасно. "К вящему удовольствию смотрителей" (т. е. зрителей) в один вечер давалось несколько пьес, так, например, 12-го февраля 1759 года в "императорском оперном доме при Летнем дворце" сразу давались две оперы, небольшая пантомима и два балета. Оперы, ставившиеся тогда на сцене, давным-давно уже исчезли из европейского репертуара. Это были: "Ночной барабанщик", "Альцеста", "Карл Великий", "Красавица и зверь", "Евдокия венчанная" и т. д. Балеты были в том же роде. Наивность этих представлений доходила до того, что вместе с живыми действующими лицами иногда (например, в арлекинадах) участвовали куклы.
Балет в его настоящем виде возник еще при Анне Иоанновне, будучи введен танцмейстером Ладе, который стал давать впервые на русской сцене представления, состоявшие из одних танцев и мимики. При Анне Иоанновне, впрочем, более в ходу были драматизированные народные сказки (Баба-Яга, Иван Царевич и пр.), исполнявшиеся на придворном театре приближенными к императрице лицами и членами самой царской фамилии.
Страсть к театру, все более укреплявшаяся в обществе, вызвала появление частных театральных представлений; так, открылся "театр учеников артиллерийской школы"; в театр был переделан и манеж герцога Курляндского. Театральные зрелища завелись даже в таких местах, где, казалось, им вовсе не полагалось бы быть. Императрица Елисавета посетила однажды "некую обитель". "Настоятель ее, вымышляя все роды отличного угощения, приказал семинаристам повеселить государыню театром. Государыня охотно согласилась посмотреть "сие зрелище", и семинаристы начали играть. Проходит час, два, три, четыре часа, представление все продолжается. Государыня спрашивает, наконец: "скоро ли пиеса кончится?"
