– А что на Ближнем Востоке делается? Отдыхать туда не поедешь… А ООН? Что скажешь? Назови хоть две объединенные нации…
Когда я вышел из кафе, из дверей местной автошколы показались двое подростков. Сначала я не обратил на них внимания, но когда я стал отпирать магазин, один из мальчишек заговорил со мной. На вид ему было лет шестнадцать, высокий, жилистый и мускулистый. Я не понял ни слова, однако звучало все это подозрительно знакомо.
– Ты че на моего брательника наехал, чмо, в натуре!
– Простите?
Я оглянулся и увидел, что Качок стоит рядом с Фашистиком – сыном Гавкера.
– Чё? Чё? – не унимался Качок.
Я понял, что они братья.
Я вбежал в магазин и захлопнул за собой дверь. Подростки прижались к стеклу, принялись корчить рожи и тыкать в меня пальцами. Потом им это надоело, и они ушли. Я подождал немного, высунулся и посмотрел вокруг. Братьев нигде не было.
Я зашел обратно и на всякий случай закрыл дверь. Сел за стол, вошел на сайт и просмотрел заказы. Минут через десять в дверь грубо постучали. Мальчишки вернулись с отцом.
Гавкер прижался лицом к стеклу и попеременно указывал то на меня, то себе под ноги, приглашая подраться. Что же меня остановило? Помимо здравого смысла – то, что в руках Гавкер держал заряженный самострел.
Увидев, что я не склонен принять вызов, грубиян подергал дверь и лишний раз убедился, что она заперта. Тогда вся семейка принялась танцевать какой-то устрашающий танец. Они скакали и кривлялись под окнами. Гавкер стащил футболку и представил на мое обозрение мощный торс, по цвету и текстуре больше всего напоминающий свиное сало. Он прыгал возле двери, демонстрировал бицепсы и тыкал в меня пальцем. Сыновья подражали отцу – плевали в окно, кричали и как петухи сталкивались грудью.
Представление длилось минут пятнадцать. Наконец мои мучители двинулись прочь, продолжая орать и приплясывать.
Не успел я отмыть плевки с окна, как в дверях показалась Каро. Она была сильно взволнована. К ней приходили двое полицейских – расспросить об Уоррене. Кто-то видел, как неизвестный столкнул беднягу под поезд. Составили и портрет подозреваемого, но тип на фотороботе настолько отличался от меня, что Каро без тени сомнения заявила, что видит данного субъекта впервые в жизни. И все же визит ее насторожил.
– Как думаешь, они тебя подозревают? – спросил я.
– Нет.
– Ты призналась, что Уоррен тебя преследовал?
– Нет. – Каро взглянула на меня с отчетливым упреком. – С какой стати!
– Значит, им ничего не известно. Так что ты дергаешься?
– Мне не понравилось, как они на меня смотрели.
Я закрыл магазин на обед. Взявшись за руки, мы пошли прогуляться – не потому что нам хотелось гулять, а потому что это помогало мне сосредоточиться. Мы сели на скамейке возле «Вулворта» и уставились на грязный поток машин.
– Я все думаю: что бы сделал мой отец, – заговорил я.
– Я его помню, – улыбнулась Каро. – Красавец мужчина, да?
– Папа? Да ты что? Ты его ни с кем не путаешь? Он сильный, да. Надежный. Не сдается, пока не найдет выход.
– Ну и? – Каро явно имела в виду, что пора переходить к делу.
Если бы я не был правильным мальчиком из книг Ника Хорнби, я бы разбил ей лицо.
– Я собираюсь поступить, как поступил бы мой отец, – объяснил я. – Я пойду и поговорю с Гордоном – как мужчина с мужчиной. Попробую все уладить.
Каро выпрямилась и посмотрела мне в глаза. Ее цинизм куда-то испарился.
– Думаешь, получится?
– Да, – твердо сказал я. – Не важно, урод он или нет, я видел, как он на тебя смотрит. Старик тебя обожает. Я выложу всю правду: что ты боишься остаться без наследства, что ты попала в беду, но слишком гордая, чтобы признаться…
– Мне нравится, – кивнула Каро. – Хорошо сказано.
– Объясню, что дело не только в деньгах. Тебе нужна его любовь.
– Только не говори про Плохого Иисуса, – попросила она. – Скажи, что я неудачно вложила средства.
– Ладно.
– Завтра вечером.
– Почему завтра?
– Эйлин – медиум. Завтра вечером она будет общаться с духами, и папа весь вечер просидит один.
Я взял пистолет Уоррена и заткнул за пояс. Пистолет предназначался не Гордону; я собирался побеседовать со стариком, а не убивать его. Просто последние события отбили у меня охоту гулять в темноте.
