Грею все равно страшно хотелось затащить ее в постель, но теперь он просто наблюдал за тем, как она уходит.
– Что здесь произошло? – спросил Шеридан.
– Если б я знал, черт побери! – Кровь бурлила у Грея в венах, стучала в висках и… прилила к его мужскому органу. – Мне еще предстоит понять твою кузину. У нее постоянно меняется настроение, говорит то одно, то другое.
И все это – только по его вине. Его тело страстно желало заполучить ее в постель; его разум предупреждал его, что нужно оставаться джентльменом. Грей не мог винить Беатрис за то, что он сам не знал, что именно его направляет. Что лежит в основе его истинных намерений? Что его ведет? Тело или разум? Большую часть времени он сам не был уверен.
– Тебе не следовало оставаться с ней наедине. Не нужно было этого добиваться. Это неправильно, – высказал свое мнение Шеридан.
Грей решил позаимствовать идею у Торна и спросил:
– А тебе не приходило в голову, что я вообще-то могу искать себе жену?
Шеридан вызвал у Грея раздражение, разразившись смехом.
– Да уж, развеселил ты меня. – Шеридан с трудом произнес эти слова между приступами смеха. – Забавно! Ты… ищешь себе жену в дикой местности в Линкольншире?.. Даже не пытайся убедить меня… в этом… невероятном… В этой чуши! – наконец он подобрал нужное слово. – Это же надо было такое сказать!
– Знаешь ли, я вообще-то планирую когда-нибудь жениться, – проворчал Грей.
Его брат прекратил смеяться и заговорил серьезным тоном:
– Женишься ты только на какой-нибудь элегантной даме из высшего света, такой же надменной, как ты сам, и точно так же, как ты, знающей, какое положение она занимает. Но не на женщине, похожей на мою застенчивую, легко смущающуюся и неловкую кузину.
Грей с трудом сдержал порыв сказать Шеридану, что Беатрис совсем не неловкая и совсем не застенчивая, когда оказывается в своей стихии… или его объятиях. Но если сказать это брату, то все станет только хуже.
И он правильно сделал, что ничего не сказал, потому что Шеридан и так гневно смотрел на него:
– Именно поэтому мне и не нравится, что ты остаешься с ней наедине.
Грей запоздало вспомнил, как он вообще оказался в такой ситуации. Да чтоб этому братцу пусто было! Он сейчас быстренько сотрет гримасу недовольства с лица Шеридана, даже если это будет последним, что он сделает.
– А как ты, разрази тебя гром, рассчитываешь на мою помощь? Как мне узнать о причастности Вулфа к этим смертям, если я не могу поговорить с Беатрис наедине? Чего ты от меня ждешь? Что она мне доверится перед всей семьей?
Брат засунул руки в карманы брюк.
– Я говорил тебе: она ничего не знает.
– Она знает больше, чем ты думаешь, по крайней мере о кончине ее дяди Эрми. – Грей постукивал пальцами по крышке рояля. – Каждый раз, когда я поднимаю эту тему, Беатрис начинает нервничать. Она даже не стала мне показывать место его гибели, когда я ее об этом попросил. А ты что сделал? Что ты сам узнал про Вулфа?
Как Грей и надеялся, Шеридан тут же стал оправдываться:
– Да у меня времени вздохнуть нет, не то что заниматься своим кузеном. Как я могу что-то про него узнать? Ты не представляешь, в каком ужасном состоянии дядя Эрми оставил все дела. Он был по уши в долгах. Только и делал, что бегал на сторону до самой смерти.
– Бегал на сторону? Значит, ты в курсе его похождений?
– Да все о них знают, по крайней мере здесь. А тебе о них откуда известно?
– Как ты сам сказал, все здесь о них знают.
К счастью, в этот момент вернулись их мать и сестра. Но Грей не обращал внимания на их жалобы на Торна. Он все еще не мог успокоиться из-за того, чем они только что занимались с Беатрис.
Почему, оставаясь с ней наедине, он вел себя по-другому? Он вел себя даже безрассудно! С Беатрис куда-то исчезала его сдержанность, так что он в большей степени становился похожим на себя настоящего, а не того надменного типа, которым он был в высшем обществе, где специально так себя подавал, чтобы от него отстали.
И это было еще не все. Ему просто нравилось находиться рядом с Беатрис. Рядом с ней ему разрешалось говорить то, что он на самом деле думал и чувствовал. И от этого начинала кружиться голова. И теперь он страстно желал повторения этих ощущений, точно так же, как пьяница желает выпить.
