Он скорчил гримасу:
– Мне очень жаль. Хочешь отложить уроки до завтра? Я могу сейчас проводить тебя домой.
От одной мысли, что сейчас еще придется притворяться с Шериданом на всем пути до дома, ей стало дурно.
– Не нужно. Зачем мне здесь дуэнья? Я уже много лет одна хожу по поместью.
Она пожалела о резких словах, как только они вылетели у нее изо рта. Кузен нахмурился.
– Конечно, – сказал он натянуто. – Прости, что пытался навязаться.
Теперь Беатрис чувствовала себя ужасно. По правде говоря, Шеридан не сказал ничего, что могло бы вызвать у нее беспокойство. Это Грей подозревал ее в том, что знает больше, чем говорит.
А она не знала! Хотя пыталась узнать. Беатрис тщательно осмотрела то место, где умер дядя Эрми, но не нашла ничего, показывающего, что Джошуа имел отношение к его смерти. Она детально проанализировала каждое слово, сказанное ее братом, но не смогла определить, знал ли брат о назойливых приставаниях к ней дяди Эрми или не знал.
Беатрис даже подумывала о том, не спросить ли Джошуа прямо, замешан он как-то в смерти дяди Эрми или нет. Но даже если так, он ей никогда об этом сам не скажет. Он не захочет взваливать этот груз ей на плечи. Так что он или соврет, или не ответит. А если он не убивал дядю Эрми, то очень обидится. Их отношения будут навсегда испорчены из-за того, что она так плохо о нем думала.
Поэтому она и молчала. Джошуа и так уже настрадался. И Беатрис ненавидела себя за то, что вообще думает о его возможной виновности.
В любом случае ничто из всего этого не имело отношения к Шеридану. Это не его вина.
– Прости, Шеридан, – сказала Беатрис. – Я говорила немного резко. – Требовалось дать какое-то объяснение, и она добавила: – Боюсь, что у меня никогда не получится стать такой дебютанткой, как хотели бы твоя мама и сестра. Никакого фурора в обществе ждать от меня не приходится.
– Глупости. Просто нужна практика. И в любом случае у тебя еще полно времени. Ведь ты не сможешь выходить в общество еще несколько месяцев.
– Я ей это постоянно повторяю, – к ним подошел Грей и остановился с другой стороны от Беатрис. – Но она продолжает волноваться.
Беатрис чувствовала себя пойманной в капкан между двумя братьями, ни одному из которых она больше не могла доверять.
– Я просто не хочу разочаровывать своих благодетелей, ваша светлость, – произнесла она холодным тоном, пытаясь скрыть то, в какое возбуждение ее приводило одно присутствие Грея рядом.
Грей раздраженно посмотрел на нее, но Беатрис его взгляд проигнорировала.
Следующие несколько часов прошли за разучиванием котильона и кадрили… и в попытках подавить свою злость. Беатрис злилась на Грея. К счастью, уроки танцев в этот день наконец закончились, потому что пришло время ужина. Хотя тетя Лидия приглашала Беатрис поужинать вместе с остальными членами семьи, девушка ушла, объявив, что не хочет бросать брата одного. Ведь если она останется здесь, брату придется ужинать в одиночестве. Это позволило ей сбежать до наступления темноты, так что никто из мужчин не почувствовал себя обязанным ее провожать.
Вернувшись домой, она не застала Джошуа и почувствовала облегчение. Это означало, что сегодня больше не нужно притворяться, ни одной минуты. Каким-то образом ей нужно пережить следующие несколько недель – или сколько там Грей собирается здесь оставаться – и ничего не выдать. Если ей удастся не вызвать у него подозрений, то все будет прекрасно.
Тогда ей просто нужно будет молиться, чтобы никогда больше его не видеть.
К огромному облегчению Беатрис, следующие два дня прошли спокойно: днем в бальном зале продолжались уроки танцев, а по вечерам она вместе с братом ужинала в доме, предназначенном для вдовствующей герцогини, где они жили. Поскольку Шеридан был слишком занят, чтобы помогать девушкам, они больше не могли танцевать ни котильон, ни кадриль. Вместо этого Грей поочередно танцевал то с ней, то с Гвин под музыку, исполняемую его матерью, – джигу, рил и другие деревенские танцы. Их Беатрис хорошо знала, так что теперь она обучала Гвин.
Стало ясно, что, хотя Грей мог исполнить любой танец, развлечений он не любил. Развлечения требовали выхода в общество, а он неоднократно повторял, что предпочтет «жить как отшельник, а не тратить время на общение с этими важничающими тупицами, которые слишком хорошо о себе думают». Иногда он говорил как ее брат. И это казалось странным. Почему так получается?
