Он хочет опять расспрашивать ее о Джошуа и дяде Эрми? Чтобы заставить выболтать все свои глупые опасения? Нет, увольте.
– Если я буду напевать, мы сможем дальше разучивать шаги и практиковаться.
– Не уверен, что вам требуется дополнительная практика. – Грей неуверенно оглядел ее, словно пытаясь определить, какую игру она ведет. – Мне кажется, что менуэт вы уже освоили и готовы сдать любой экзамен.
– Тогда, возможно, вы обучите меня какому-то другому танцу?
– Вы имеете в виду какой-то конкретный?
– Дайте подумать. – Беатрис перебрала в уме все танцы, о которых когда-либо слышала, пока не остановилась на одном: – Как насчет «Дженни на ярмарке»[14]?
На лице Грея появилось странное выражение.
– «Дженни на ярмарке»? – переспросил он. – Вы уверены, что хотите обучиться именно ему?
– Я слышала, что этот танец пользуется большой популярностью в высшем обществе. Вы его знаете?
– Да. И очень хорошо.
Слава богу! Теперь ей не придется говорить с ним о дяде Эрми.
Хотя то, как он произнес фразу «и очень хорошо», вызывало подозрения. Может, она зря выбрала этот танец? Ведь теперь он смотрел на нее горящими глазами, и от этого взгляда ей просто сделалось дурно. И внизу живота возникли какие-то странные ощущения…
О боже! Похоже, что она попала из огня да в полымя. Только как это у нее получилось?
Грей уже начал думать, что Беатрис на самом деле такая бесхитростная и невинная, как казалось, но только до того, как она заявила, что хочет научиться танцевать «Дженни на ярмарке».
Если только…
– А откуда вы знаете про этот танец? Вы когда-нибудь видели, как его танцуют?
– Боюсь, что нет.
Это многое объясняло. Грей подошел к двери в коридор и закрыл ее. Когда он увидел, что Беатрис смотрит на него удивленно, он пояснил:
– Если кто-то увидит, как мы танцуем «Дженни на ярмарке» без музыки, то может неправильно интерпретировать то, чем мы занимаемся. Поэтому лучше не давать слугам поводов для сплетен. А если мы вообще хотим вести себя разумно, то лучше нам изучать этот танец в нише рядом с роялем, потому что тогда мы услышим, как кто-то заходит в зал, до того, как они увидят нас в этой нише для музыкантов.
– О боже! – У нее на лице появился ужас. – Значит, это очень неприличный танец? Вызывающий возмущение? Скандальный?
– Без музыки эти движения вполне можно воспринимать как не очень пристойные. Но в бальном зале, в окружении других пар, он считается абсолютно приемлемым.
– Могу я вам кое в чем признаться? – спросила Беатрис.
«Конечно!»
– Ну, мы же с вами договорились говорить друг другу то, что думаем, – невозмутимо произнес он вслух.
– Когда я услышала от вас, что это не очень приличный танец… – Беатрис склонилась поближе к нему и заговорила тихим заговорщическим голосом: – Мне еще больше захотелось его разучить. Наверное, это нехорошо. Только порочная женщина может так думать, а уж тем более говорить такие вещи.
У Грея очень сильно участился пульс.
– Порочная? Нет. Давайте просто скажем, что ваша бабушка была права: вы непослушная дерзкая девчонка. Но именно это мне в вас нравится.
– Потому что вы хотите этим воспользоваться, – ответила Беатрис и сурово посмотрела на него.
– Я – мужчина, – пожал плечами Грей. – Мы используем возможности, когда они нам предоставляются. Не забывайте об этом, когда будете вращаться в обществе и какой-нибудь тип, с гораздо менее джентльменским поведением, чем у меня, попробует с вами уединиться. Но независимо от того, можно назвать «Дженни на ярмарке» скандальным танцем или нет, это все равно только танец. Если хотите ему научиться, я буду счастлив обучить вас ему.
Казалось, что Беатрис обдумывает это предложение. Затем она расправила плечи и встретилась с ним взглядом с некоторым вызовом, даже нахальством:
– Хорошо. Почему бы и нет?
Сердце у него продолжало судорожно биться, пульс зашкаливал – словно оно само решило исполнить какой-то неприличный танец у него в груди. И еще одна часть тела реагировала на Беатрис.
«Опускайся вниз, дружок, – сказал Грей этой части тела. – Ей просто хочется чего-то скандального. Пусть попробует. И ведь я тоже хочу, чтобы она это попробовала».
