— Потуши сейчас же! — говорю я, входя в квартиру.
Джина выпускает в потолок длинную струю дыма.
— Почему? Разве ты сама не куришь?
Я хлопаю дверью.
— Иногда курю. Но я не беременна. Вам в школе что, не показывали кино про то, как никотин убивает плод?
Она нагибается и тушит сигарету.
— Что-то не припомню, — ее тон перестал быть вызывающим.
Тряхнув плечами, я сбрасываю с себя пальто и вешаю его на стоячую деревянную вешалку у двери. Потом открываю окно, чтобы впустить в комнату свежего — фигурально выражаясь — воздуха.
— Где Дилен?
— Он пошел за пиццей, — говорит она, перелистывая один из журналов Индии.
— А как насчет той еды, которую принесла я? — Можете считать меня полной идиоткой, но я притворилась, что сегодня как раз тот вторник, что бывает раз в две недели в полнолуние, и сделала остановку рядом с гастрономом.
— Я не люблю овощи, — снова поднимает она журнал. — Ты в гороскопы веришь?
— Нет, — говорю я, садясь наискосок от нее и размышляя, как мне начать разговор о беременности и правильном питании. И, конечно, о том, что не нельзя быть такой свиньей, не чувствующей благодарности за то, что тебя подвезли, к тому же так далеко и совершенно бесплатно…
— Тут написано: «У вас будут новые приключения».
Я все еще думаю об овощах. И о преднамеренном убийстве. Или это называется «родственным убийством»? Убийство сестры…
— Приключения так приключения, — говорю я, погруженная в свои преступные намерения. Может быть, приключения — это побег в Мексику, чтобы скрыться от правосудия?
— Это в моем гороскопе, не в твоем.
— Вот как. — Мексика отменяется. По крайней мере, для меня. — Тебе везет. Послушай-ка…
— А в твоем гороскопе написано: «Вы непостоянная возлюбленная и можете потерять друга». — Она смеется. — Ты права, все это чушь.
— Тебе надо есть овощи, — говорю я на автопилоте.
— Мне хочется только грибов, — говорит она. — А Дилен грибы терпеть не может.
Я открываю рот, чтобы объяснить ей разницу между свежими овощами и грибами, но тут в комнату влетают Индия и Дилен. Вид у мальчишки глуповато-смущенный.
— Я наткнулась на него, когда он слонялся по улицам, — говорит Индия.
— Здесь все дома одинаковые, — заявляет он одновременно с этим.
— Ладно, — говорит Индия прежде, чем Джина успевает что-то произнести (а Джина явно хотела сказать что-то по поводу Дилена; может быть, что его стоит подключить к глобальной сети спутникового слежения). — Люблю я этот журнал. Не прочтешь мой гороскоп? Я Телец.
Джина захлопывает рот и смотрит в журнал, лежащий у нее на коленях:
— «Не бойтесь. У вас все в порядке».
— Ну вот, опять, — зевает Индия. — Неужели у меня не может хоть раз быть неудачи в любви?
— Неудача в любви у меня, — говорю я.
— Нет, — вставляет Джина. — Ты непостоянная возлюбленная. А неудача у тебя в дружбе.
Дилен открывает коробку с пиццей и предлагает Индии.
— Хотите? — спрашивает он, протягивая и мне кусок, весь в сыре и соре. Желудок мой дергается, как полудохлая рыба, но кусок этот я беру.
* * *
В Клуб я еду по привычке, все еще на автопилоте. Индия ведет машину молча. Не знаю, думает она о том, что ей лучше было бы принять теплую ванну и провести вечер с Чедом, или о том, что пора бы моему спинному хребту затвердеть — настолько, чтобы я все же смогла сказать своей сестре и Дилену, что нельзя спать целый день, а все ночи проводить вне дома и жить на всем готовом до тех самых пор, пока не подойдет время отправляться в роддом.
— Конечно, они только недавно приехали…
Ага, второй вариант.
— …Но ведь надо же как-то планировать свое будущее.
— Завтра я поговорю с Джиной, — обещаю я.
Она останавливает машину рядом с Клубом. Печка у нее не работает, и стекла запотели изнутри от нашего дыхания. Я протираю окно со своей стороны.
— Не хочется мне быть сукой, или как там это называется, — продолжает она. — Просто у нас стало… слишком тесно.
— Я понимаю. Я поговорю с Джиной. — Я начинаю вылезать (она припарковалась во втором ряду), но потом останавливаюсь. — Слушай, а как разделяют сиамских близнецов?
