И чувствует, как наполняется, как жезл входит в него по ободок, и возникает сладостная сдавленность и сладостный нажим, и ощущения в тех местах, про которые он раньше никогда бы не подумал — или «она», думает Шули, — она никогда бы не подумала, что они могут возбуждаться.
Шули испытывает такое облегчение, Шули испытывает такое удовольствие и возбуждение, Шули так преображается благодаря этому движению взад-вперед, этой морской качке внутри себя, что хочет только одного: ответить женщине услугой на услугу, подарить ей то умиротворение и наслаждение, которое дарит она.
Наклоняясь вперед, дотягиваясь негнущимися руками до стола, Шули берет инструмент подходящей длины и подходящего калибра, чтобы обеспечить, как надеется Шули, как раз должный комфорт.
И, точно так же, как раньше она ввела орудие в Шули, Шули — заглядывая ей в глаза, удостоверяясь, что ей это по вкусу, — вводит орудие в нее. Эта операция только усиливает приятную наполненность, которую Шули ощущает внутри.
Когда веки Шули опускаются и мало-помалу смыкаются, отяжелевшие от наслаждения, Шули видит, что женщина, за чью добрую услугу отплачено сполна, тоже погружается в дрему.
Таким вот образом, выдерживая ритм, и таким вот образом, проскальзывая взад-вперед, Шули наконец-то понимает, каково это — найти свое место в Раю.
XXVII
Просыпается Шули около полудня. Понимает: если он намерен выполнить то, что пообещал во сне, надо действовать безотлагательно. И также понимает: есть земной долг признательности, который предстоит выплатить прежде, чем браться за дела небесные.
Из квартиры Хеми Шули отправляется прямо в Меа-Шеарим, на улицу, где серебряных дел мастера торгуют своими изделиями.
Он понятия не имеет, чей магазин самый лучший, кто из мастеров самый талантливый. По витринам не угадаешь: художественный вкус — не самая сильная сторона Шули. В итоге он выбирает магазин с самой большой вывеской на английском языке.
Женщина за прилавком не докучает Шули, позволяет спокойно разглядывать товары. Но Шули не нужно, чтобы его оставляли в покое. Ему нужны советы. Он перехватывает ее взгляд и видит в глазах — совсем как у него! — усталость, которую уже никогда, никаким отдыхом не снимешь. Продавщица улыбается ему деловито, и Шули в ответ тоже улыбается, с удвоенным рвением.
— Вам помочь? — спрашивает она, с первой же фразы обращаясь к нему по-английски.
— Вы доставляете товары в Америку? Я хочу кое-что туда отправить.
— Вы это ищете? Хорошую доставку? — говорит она, заправляя под шарф-снуд свисающую прядь. — Это ваша большая забота перед тем, как вы купите будущей невестке свадебное серебро?
— О невестке вопрос пока не стоит, — говорит Шули. — И для меня — да, доставка в Америку, простите покорно, — забота номер один.
— Доставка в Америку — наш бизнес. Это наша специальность, — говорит она и облокачивается о прилавок. — Вы говорите, что доставить, а мы это очень хорошо пакуем и отправляем. Большое и маленькое. Дорогое и дешевое.
Распрямляется, кричит в арочный проем за своей спиной: наверно, там мастерская, примыкающая к торговому залу.
— Скажи ему! Мы все хорошо пакуем, Шмулик?
— Мы пакуем лучше всех! — кричит Шмулик в ответ.
— Мы оформляем здесь страховку, — говорит она. — А в таможенной декларации пишем «ноль долларов». Ни здесь ни там никаких проблем. Вы не волнуйтесь. Оно туда доедет, и, пока будет ехать, его не сломают и не украдут. Ни одной царапины. Чик-чок[117], и оно будет у них. Даже через два дня, если хотите заплатить за «Ди-Эйч-Эл».
— Хорошо, — говорит рав Шули. — Превосходно.
Оглядывает сокровища в зале, пристально осматривает полки.
— Мне нужно кое-что особенное.
— Особенное — тоже наша специальность, — говорит женщина и снова хватается за ту же самую прядь, которая все время выбивается из-под снуда. — Видите что-нибудь, что нравится?
Шули ненадолго прикидывается, будто рассматривает подсвечники и мезузы, серебряные подносы и короны для свитков Торы.
— Все, что я вижу, не совсем то, что мне нужно.
Женщина снова окликает кого-то в мастерской — зовет Шмулика, и тот неторопливо выходит, одетый в спецовку из плотной ткани — его можно принять за шахтера.
