Молл не появился на пустом месте. Поросль покупателей будущих моллов вырастала из массово-поточного производства, из прямоугольных, стандартных жилищных блоков, построенных после Первой мировой войны. Вдохновлённые Нимейером, они одинаковы во всём мире, включая мой родной Новосибирск. Эти жилищные блоки привели нас в рукотворную окружающую среду, оторванную от местного содержания, национальных традиций и естественной среды. Безликие города, восстановленные после великого разрушения мировых войн, особенно угнетают, но даже города, пощажённые военным безумием, часто разрушались в угоду стандартизации…
Шведы пригласили Оскара Нимейера – родившегося в Бразилии сына иммигрантов, ученика Лючио Косты и Грегори Варшавчика – внести свой вклад в красоту Стокгольма. А он предложил уничтожить средневековое ядро города, Гамла Стан, и заменить его безликими рядами прямоугольных блоков. Этот проект был отклонён, но в качестве компромисса красивый центральный район XIX века Хоторгет был стёрт с лица земли и преобразован в безликие однотипные блоки. Такие же блоки были возведены на месте прекрасного района Москвы XVIII века – Арбата. Друг Советского Союза, Нимейер повлиял на программу массовой жилой застройки в постсталинской России, что превратило многих русских в людей «рукотворного пейзажа». Мир фильма «С лёгким паром» был построен по планам Нимейера, и в нём исчезла разница между городами.
Однажды я взял режиссёра русского ТВ, симпатичную русскую девушку из Москвы на прогулку в ущелье Эн-Геди, одно из самых очаровательных мест в Палестине, с ручьями и дикими козами, пышной растительностью и маленькими водоёмами. «Разве нельзя было сделать точную копию этого ущелья в какой-нибудь курортной гостинице в Эйлате?» – пожаловалась она после прогулки. Она говорила всерьёз: ей, жительнице Нью-Васюков, не нужна природа с её красотой. Она не одинока. Показывая великолепные арабские особняки Иерусалима российским туристам, я часто слышал скептическое замечание: «Да, наверное, там можно жить, если нет выбора». А вот стандартные жилые блоки в предместьях Иерусалима вызвали их восторги.
Сельская Россия тоже была трансформирована стандартным жильём, коллективизацией и массовым оттоком населения в города. В конечном счёте Советская Россия стала страной двух парадигм: рукотворного и естественного ландшафта. Это разделение чувствовалось в искусстве, литературе, политике, экономических предпочтениях и социальной структуре. Господство искусственного стало почти тотальным, поскольку пост-сталинские коммунистические лидеры в своих желаниях и запросах всё более и более походили на людей Запада. Но диссидентам и этого было мало – они хотели полностью скопировать рукотворный Запад. Писатели и художники-почвенники были маргинализованы.
Последствия расцвета искусственной парадигмы в России оказались печальными. Природа была разрушена, реки – отравлены промышленными отбросами; деревни – стёрты с лица земли как экономически нежизнеспособные. События 1991 года закончили передачу власти и влияния в руки сторонников искусственности, о чем сигнализировало чудовищное возвышение еврейских олигархов, нескольких супербогатых банкиров и промышленных магнатов.
Подобный процесс имел место и в других местах, и парадигма искусственности стала доминирующей парадигмой мира. Я не думаю, что Нимейер, Рейхманы и другие создатели искусственной окружающей среды сознательно трудились ради мирового господства (галутного) еврейства, во что свято верят фанатичные сторонники теории заговора. Некоторые из них действовали подсознательно, создавая среду, в которой они могли бы процветать, то есть, рукотворную окружающую среду. Другие просто не понимали, что искусственная окружающая среда смертельна для Естественного Человека и объясняли сопротивление народа косным предубеждением. Решительные и упрямые, они считали, что знают лучше, что хорошо для людей. Не исключено, что они даже не отдавали себе отчёта в том, что это хорошо только для них самих.
Так же, как рыба инстинктивно тянет рыбака в глубину, евреи – владельцы средств массовой информации – сформировали общественное мнение, тяготеющее к искусственности. Еврейские финансисты обеспечили фонды для «искусственных» проектов, еврейские строительные магнаты продвигали проекты массового стандартного жилья потому, что их симпатии были на стороне искусственного мира, потому, что они чувствовали: в этом новом мире они будут процветать. Я думаю, что эти действия были скорее инстинктивными, чем сознательными, поскольку то же самое имело место и в еврейской колонии в Палестине. Безусловно, эти евреи симпатизировали Израилю, и Нимейер даже прожил некоторое время в нашей стране, но их деятельность в Израиле была столь же разрушительной, как и в других странах.
