* * *
Полет до Суле занял сорок минут. Тумана не было и в помине. Я снизился и пронесся на бреющем над поверхностью озера. Льдин было довольно много, но в основном мелких, подтаявших, тонких, как стекло.
– Ну и что вы об этом думаете? – спросил Симонсен, когда я снова стал набирать высоту.
– На мой взгляд, замечательно. Но я хочу попытаться найти тот самолет, прежде чем мы сядем. Это сэкономит нам время.
Преодоление десяти миль требует трех-четырех минут полетного времени. Но пока я не обнаружил, никаких признаков «Цапли». Убрав газ, отчего в кабине стало немного потише, я бросил через плечо:
– Самолет должен быть где-то здесь, так что напрягите глаза. Как сказал Арни Фассберг, он лежит на краю котловины.
Я заложил широкий вираж и пошел на снижение. Стрэттон почти тотчас же заметил его и закричал в волнении:
– Вон он! Левее, левее!
Круто довернув, я еще ниже опустил «Выдру». Теперь уже все видели, что он лежит именно так, как описал Арни, – на дне глубокой котловины. Серебристо-голубой фюзеляж отчетливо выделялся на белоснежном ковре.
Прибавив газу, я снова повел «Выдру» вверх, держа курс на озеро. В горле пересохло. В желудке образовался холодок: отчасти от страха, отчасти – от волнения.
– Сколько до него идти? – выкрикнул мне в ухо Фогель.
– Зависит от вас, – сообщил я. – Точнее, от вашего умения ходить на лыжах. Если повезет, два-три часа.
– Значит, если не произойдет несчастных случаев, у нас достаточно времени сходить туда и обратно и до вечера успеть вернуться во Фредериксборг?
– Если удержится такая погода, – добавил я, делая круг над озером.
Все сложилось поразительно удачно. Сама посадка не составила ни малейшего труда. Единственная льдина хрустнула, как карамель, у нас под колесами, лишь когда «Выдра» уже выбиралась на берег. Я заглушил мотор.
Резко наступила полная тишина. Все обратили на это внимание. Я обернулся и бодро произнес:
– Будем надеяться, что следующий этап пройдет не менее гладко. Всем вылезать.
Я открыл дверь и первым спрыгнул.
Берега озера были заболочены. Кое-где попадались трясины. Но дальше тянулись, подобно дюнам, сплошные гряды торосов. Линия горизонта слегка дрожала в слепящем белом мареве.
Я шел впереди как штурман. Компас на длинном шнурке болтался у меня на груди. Симонсен с Фогелем шагали сзади, укрепив вокруг пояса веревки саней, на которых восседала Сара Келсо.
Через полчаса, заметно вырвавшись вперед, я остановился, чтобы сверить направление. Группа тянулась за мной.
Фогель действительно оказался неплохим лыжником, как и заявлял, а вот Стрэттон отстал уже на сотню ярдов. В меховых парках и солнцезащитных очках все выглядели очень по-деловому, даже Сара Келсо, закутанная в одеяло.
Я пошел дальше, петляя между торосами и изрядно вспотев с непривычки. Это было нелегко, но я получал удовольствие. Ветра практически не было. Солнце припекало так, что снег начал немножко подтаивать. Он сверкал и переливался мириадами искр. На очередном гребне я снова остановился взять азимут. Вид простирающейся вокруг ледяной пустыни доставлял мне истинное наслаждение.
Я сказал Илане, что приехал в Гренландию зарабатывать деньги. Но подобно большинству того, что мы всегда говорим, в этом была лишь часть истины. Может, Дефорж и слишком романтизирует здешние места, но, когда я смотрю на все эти льды, я понимаю, что он имеет в виду, говоря о чуждой стране. Это, наверное, одно из последних мест на земле которое способно бросить человеку самый серьезный вызов. Ставка одна – жизнь. Амундсен, Пири, Джино Уоткинс – все они ощущали это и рвались принять его. Каким-то странным образом я и себя почувствовал захваченным этим стремлением, когда спустился с гребня и с удвоенной энергией двинулся вперед по заснеженной равнине.
Она была вся испещрена узкими расселинами. Их можно было насчитать не меньше сотни. На половине дороги я остановился и повернул назад.
– Серьезные проблемы? – крикнул Симонсен.
– Думаю, нет, если мы будем внимательны. Небольшие трещины, только и всего. Я буду толкать санки сзади.
– Может, мне встать и пойти пешком? – спросила Сара Келсо.
