Беспорядочная ватага рогатых попятилась и, на удивление Извека, совершила подобие военного перестроения. В первом ряду оказались мелкие уродцы, похожие на анчуток, но без клочка шерсти, покрытые лишь чешуйчатой кожей. На голых черепах, между перепончатыми ушами, торчали кривые, но острые костяные бугорки. В корявых руках держали короткие зазубренные тесаки и плоские щиты, больше похожие на крышки от котлов. На их плечах лежали древки длинных трезубцев, которые держали копейщики второго ряда. Те выглядели покрепче. Рога были подлинней и загибались вперед. Чешуя, более крупная, отливала зеленым и фиолетовым. За поясом у каждого торчала длинная колотушка с ржавыми или обгоревшими шипами, походившими на четырехгранные гвозди.
Позади, последнего ряда, стояли три самых крупных уродца. Малоподвижные твари в блестящих плащах жутко поглядывали по сторонам горящими глазами. Когда шевелили руками, между пальцами поблескивали мелкие молнии. Руководил строем тощий демон, восседающий на большой длинноногой ящерице с птичьей головой и хвостом, как у крысы.
Демон выкрикнул каркающие команды и отряд выровнял ряды.
Противник тем временем скучковался перед своим вожаком. На несколько мгновений все стихло. Растущее напряжение почти рвало воздух.
Сотник обернулся к Ворону. Тот внимательно смотрел на дальний край поляны, будто собрался учиться искусству военных действий. Микишка облизал пересохшие синюшные губы и шмыгнул распухшим носом.
Впереди разворачивалась серьезная потасовка. Обменявшись несколькими пучками красных и синих молний, отряды с диким воем сшиблись в рукопашной. Не обращая внимания на обугленных и заживо горевших, кусали, кололи, резали, топтали, драли и рубили.
Клочья шерсти, кровь и чешуя разлетались во все стороны. Сотник азартно наблюдал, высматривая манеру боя и навыки незнакомцев.
— Глянь, паря, как колошматятся! Почище наших мужиков, вернее, погрязнее их.
— Ага! — протянул Алтын. — Волтузятся от души. Может, это нас не поделили?
— Не—е, мы здесь не при чем! — задумчиво проговорил Сотник. — Скорее шишек не хватило, или, к примеру, поганок. Ставлю гривну, что победят те, у которых конница.
— Даю алтын за рогатых, — ответил Микишка, не сводя глаз с развернувшегося боя.
Черти, смятые вначале напором скаковых животных, разделились на равные группки и, пропустив мимо себя всадников, вновь сдвинулись в плотный строй. Теперь, когда противник потерял скорость и спешно разворачивался, преимущество было на стороне длинных трезубцев.
Рогатые воины по команде взмахнули оружием и мощным броском послали древки вперед. Многие животные попадали или остановились от тяжелых ран, нанесенных тройными остриями.
Рогачи тут же рванулись вперед и ловко повыдергивали трезубцы. Длинные рукояти позволяли оставаться в недосягаемости для кривых клинков и копыт. Многие всадники уже продолжали пешими. Сеча достигла самой высокой точки, но исход её был ясен.
Ловко орудуя трезубцами, кожистые воины быстро расправлялись с вонючими лохмачами. Тех, кого подранили зазубренные вилы, быстро добивали юркие бойцы с короткими тесаками. Бой постепенно затихал и становилось видно, что в пешем отряде тоже большие потери. Оставшаяся горстка рогатых метнулась к вожаку всадников, единственному оставшемуся в седле, но тот взмахнул над головой жезлом и оказался отгороженным от всех ровной стеной огня. Брошенные трезубцы, сгорая на лету, падали внутрь круга горстками пепла.
Яростно сверкнув тремя глазами, вожак вытянул руку в сторону предводителя рогачей и сделав странный знак пальцами… исчез. Пламя тут же стихло. Демон на тощей ящерице еще раз что—то прокричал и, развернувшись, медленно двинулся в лес, объезжая вековые деревья и заросли кустарника.
За ним потянулись три молниеметателя и дюжина оставшихся воинов. Почти половина из них была ранена, но никто не шевельнулся помочь друг другу. Даже предводитель, с обугленной в первой атаке рукой, не повел взглядом на свою рану.
— Неплохие бойцы, — оценил Сотник, провожая их взглядом. — А самое главное, забывчивые. Не хотелось бы мне стать похожим на нашего жареного гуся.
