Плакать пришлось всерьёз…
Дмитрий Ревякин
…Дана с холодным любопытством рассматривала юную русалку. Та дерзко взирала на всемогущую владычицу вод и сама удивлялась, что удаётся выдержать этот властный взор.
— Если и боится, — думала Дана. — То очень хорошо скрывает.
Два жутких зверя, по обе стороны от богини, медленно ворочали морды с одной на другую. Чудовища ничего не понимали, отчего в рыбьих глазах хранителей застыло подобие растерянности. Лелька же напротив, не замечая стражи, неотрывно смотрела в синие глаза богини.
Решив закончить поединок взглядов, Дана чуть улыбнулась и откинулась на высокую гранитную спинку. Под сводами зала мягко зазвучал её спокойный насмешливый голос:
— Так вот ты какая, упрямица—Леля, не убоявшаяся гнева Даны. Что ж, садись, поговорим.
Рука повелительницы вод плавно качнулась, указывая на ступень у подножья трона. Русалка гордо вскинула носик и стрельнула глазами по громадным стражникам. Потом покосилась на предложенное место но, укутавшись сполохами чудесных волос, опустилась на пол там, где стояла.
Дана едва не рассмеялась такой детской непокорности. Вспомнила далёкую юность, когда сама гневила отца подобными выходками. Чудища выпучили и без того круглые глаза, едва не выронив их из орбит. Однако, повернувшись к повелительнице, увидели её спокойное лицо, захлопнули отвисшие челюсти и вновь замерли как подобает грозной охране.
Справившись с ползущими вверх уголками рта, Дана вздохнула.
— Мне известно о твоём желании покинуть нас. Ведомо ли тебе насколько это неслыханно?
Русалка медленно кивнула, на отводя решительного взгляда. Дана опустила глаза, разглядывая сверкающие перстни на длинных пальцах, обронила равнодушным голосом:
— А ведомо ли тебе, девочка, что это невозможно?
Русалка поборола волнение и медленно проговорила:
— Невозможно без ведома великой Даны…
— Да и с ведома такое неспособно! — перебила владычица. — Лучше бы ты передумала. Не по нраву мне такие хлопоты!
— Но я всё равно уйду. — почти прошептала Лелька.
Дана подняла на непокорную холодный взгляд. Точеные пальчики русалки нервно теребили прядку волос, но глаза смотрели так же твёрдо. Частое колыхание волос, прикрывавших грудь, выдавало, какой ценой даётся видимое спокойствие.
— Вот как? Ты готова уйти, зная, что не проживёшь среди людей и тридцати трёх дней?
— Да, великая Дана! Потому как и здесь мне не жить.
Лелька наконец отвела вызывающий взгляд, шмыгнула носом и добавила:
— Отпусти! Дай волю!
Брови богини взлетели вверх, глаза сыпанули искрами.
— Волю!? — вскинулась Дана. — Тебе захотелось воли!? Того, чего нет ни у одного из богов! Того о чём и сам Род не мечтает! Воли этих злополучных смертных? Воли мучиться, воли умирать? Воли терять самое дорогое во имя неведомой сумасшедшей цели!? Волю брести, не зная куда, только бы не стоять на месте!
Дана вдруг осеклась, и уже бесстрастно продолжила:
— Я всё сказала. Ступай, глупенькая, и забудь эту блажь.
— Я всё равно уйду. — еле слышно прошептала Лелька и, в сопровождении чудовищ, обречённо двинулась прочь. В просвете выхода остановилась вполоборота, метнула взгляд полный отчаянья.
— Прощай, великая и счастливая Дана! Ты не знаешь что такое любовь! И не узнаешь…
Когда контуры трёх фигур растаяли в дымке солнечных лучей, с лица Даны сошла маска величия. В синеве глаз блеснула давнишняя неизбывная тоска. Она опустила лицо в ладони и замерла под сводами величавых стен маленьким беззащитным комочком. В мокрых пальцах скрылась горькая улыбка. Столетия невыплаканных слёз неслышными словами слетели с губ.
— Я не знаю что такое любовь!? Я не знаю?…
…Лелька, с отрешённым личиком, неподвижно сидела у кромки воды. Рядом с ней, на бревно то и дело опускались пугливые стрекозы и бабочки. Один раз, преодолевая принесённую рекой преграду, промелькнул уж. Взобрался на гладкую древесину, блеснул чёрными бусинками глаз и скользнул в воду. Над поверхностью осталась только изящная головка с двумя жёлтыми пятнышками.
