Ну и ладно. В конце концов, меня уже не раз топтали, и тем не менее я все-таки еще жив и шевелюсь. Тиммонс, конечно, мог отправить свой сигнал SOS, но самым лучшим вариантом оказалась бы попытка показать начальству, что ситуация в Балтиморе под контролем, но все же мы просим прислать еще одного-двух сотрудников службы эпидемиологической разведки для полной уверенности в успехе. Поэтому я решил сам позвонить в Центр контроля руководителю отделения доктору Тимоти Лири Ланкастеру, своему шефу.
– Тим, мне кажется, нам нужна помощь, – начал я.
А потом посвятил его в подробности дела.
Старый план, актуальный еще вчера, если я правильно его понял, предполагал оставить меня в Балтиморе, а для всех дел, кроме лабораторной работы и того, чем мог заняться я сам, использовать местных специалистов. Однако с появлением возможности распространения болезни в результате сексуальных контактов все изменилось. У всех нас еще слишком сильно впечатление от того, как началась эпидемия СПИДа, как быстро и неслышно она продвигалась, не говоря уже о почти стопроцентном уровне смертности. Поэтому я не сомневался, что моя история получит должный резонанс. Ни один специалист не имел права тешить себя мыслью, будто болезнь погаснет сама собой, – не приходится сомневаться, что эта теория совершенно несостоятельна. Ведь мы и понятия не имеем, сколько времени уже больны эти девушки. Не знаем и того, сколько еще человек успели заразиться, но пока просто не проявляют симптомов болезни.
Я вытер струйку пота, стекавшую от уха к телефону. Еще только половина девятого, а термометр забрался уже выше восьмидесяти градусов – это при стопроцентной балтиморской влажности. С таким же успехом я мог бы сейчас находиться где-нибудь в Уганде.
– Мне не по себе, – признался я.
– Мне тоже. – Тим тяжело вздохнул. – Хочется сказать, что это не терроризм, но, – еще один тяжелый вздох, – ты даешь мне такие симптомы и признаки, которых мы раньше не встречали.
Забавно сказано, подумал я. «Даешь мне симптомы». Хотя я был совершенно уверен, что сам он и не заметил двусмысленности выражения.
Тим продолжал:
– А если думать о том, кого болезнь поражает в первую очередь… если рассеять эту заразу среди той части населения, которая не отвечает за свое сексуальное поведение, она начнет распространяться, как дикий огонь, перейдет на другие слои…
– Мы уже думали об этом, – заметил я, намекая на то, что и мы здесь не лыком шиты.
– Давай я поговорю с Центром эпидемиологических программ, – предложил он, – и тогда решим, как поступать дальше. Я готов на все. Поговори с департаментом здравоохранения, испугай их, а потом снова позвони мне.
– Да они уже и так испуганы.
– Это хорошо. Мы сможем прислать к тебе еще одного следователя; может быть, я сам приеду, а кроме того, пришлю еще человека на сбор данных и проб.
Стараясь выдержать бодрый тон, я еще раз заверил его в том, что сделаю все, что смогу.
Однако ваш покорный слуга не сказал многого другого. Во-первых, я не имел ни малейшего понятия о том, что он соберется приехать сам. Во-вторых, вообще жалел, что позвонил ему. В-третьих, не хотел подпускать его к Балтимору и на сотню миль, поскольку здесь вполне могли обойтись и без него: местный департамент здравоохранения и сотрудник службы эпидемиологической разведки Натаниель Маккормик уже обо всем позаботились. Внезапно оказалось, что вся эта неразбериха вполне может стать поворотной точкой карьеры. И именно мне предстояло вращаться в самом центре событий. Это мое дело, и я вовсе не хочу, чтобы сюда вмешивался еще и Тим Ланкастер, переключая на себя яркий свет прожекторов.
Я даже поежился. О, это пытается вылезти из могилы старый негодник Нат Маккормик! Его дразнит возможность ухватить свой кусочек славы, будь она неладна. Я толкнул его обратно в грязь и, ненавидя самого себя, набрал номер Ферлаха.
Ферлах, судя по всему, пребывал в таких же растрепанных чувствах, как и Тим, – частично от беспокойства, частично от радости – он считал, что мы хорошо продвигаемся в расследовании. Он побывал в пансионате Деборы Филлмор, поговорил с жильцами и тоже с уверенностью определил сексуальный след. А потому предложил мне попытаться найти любовников – вернее, любовника Бетани Реджинальд и Хелен Джонс.
