У него был участок в один хольд[13]: половину его занимал виноградник — одновременно и кооперативный, и его собственный. На другой половине участка он выращивал молодую лозу, весной занимался прививками и черенковал. То есть делал то, чему научился от отца еще прежде чем овладел азбукой, и что привык делать на протяжении всей своей жизни.
Он мог считаться более-менее грамотным человеком. Отец отдал его в школу для батраков-виноградарей, находившуюся в ближайшем городке. А как-то на Новый год управляющий имением подарил ему годовую подборку журнала «Виноградарство и виноделие». Он с интересом рассматривал рисунки и фотографии, читал сопровождающий их текст. После разлива вина и вплоть до обрезки винограда долгими зимними вечерами времени у него было достаточно. Тогда еще была жива его жена.
Красивые цветные картинки старик прибил гвоздиками к стене. По большей части с них глядели новые сорта виноградных лоз, и была еще картинка с изображением святой девы Марии, которая очень нравилась его жене. Эта картинка осталась на стене и после ее смерти. Он не снял деву Марию, даже когда дочь-инженер в довольно грубой форме этого потребовала. «Я тоже чту святую деву Марию», — заметил он, хотя крестили его лютеранином. Непорочное зачатие было тем непостижимым чудом, в которое верил этот батрак-виноградарь, всю свою жизнь сеявший, прививавший, производивший на свет потомство, знакомый со смертью.
Он знал: у него легкая рука, когда дело касается посадки и ухода за виноградником и садом. Но то, с чем он возился более всего, ему никак не удавалось. Хотя бился он добрых двадцать лет. Он хотел привить молодым деревьям черенки от старой яблони, которая уже росла в саду, когда они сюда переселились, стремясь таким образом продолжить ее род. Однако это никак не получалось. Яблоня сорта «кальвиль» почему-то утратила способность к размножению. Завязь, красивая звездочка, бывала отличная, давала семена, но из них вырастали больные и слабые саженцы, а чаще не вырастало ничего. Ветка же такой яблони, привитая дичку, либо вообще не приживалась, либо давала вырождающийся плод.
То один, то другой принесенный из леса сильный дичок он пытался прививать по нескольку раз. Зачастую цель, казалось, близка: появлялись звездообразные завязи, со временем наливались и крупные яблоки воскового цвета, но совсем другие на вкус. Или яблоки созревали ароматные и по вкусу напоминавшие «кальвиль», но на вид — мелкий дичок.
Результаты своих опытов он записывал в голубую школьную тетрадку. Эту тетрадь в клеточку он испещрил толстыми буквами и бесчисленными значками. Сложение, вычитание, умножение. Делить он не умел.
Выйдя на пенсию, старик еще тщательней стал ухаживать за этой яблоней. Ему хотелось развести именно этот сорт. Во всей округе уже не осталось таких яблонь, только у него — одна-единственная.
Хотя, может, лучше бы ее и не было?..
Вся его жизнь была сплошной цепью удач. Он и сам так считал. Всю жизнь с самого раннего детства он прожил в одном и том же доме на этой плодородной земле, где теплую базальтовую стену горы грели солнечные лучи, отражавшиеся от серебряного зеркала большого озера.
Его солдатская служба тоже прошла удачно. Ему ни разу не пришлось никого убить во время атаки; так уж получилось, что он не убил никого ни с целью самообороны, ни защищая своих товарищей, хотя могла ведь возникнуть ситуация, при которой этого было бы не избежать. Он был санитаром. Когда фронт начал разваливаться, он дезертировал. Конец войны он провел в постоянном страхе, прячась неподалеку от собственного дома, так близко, что видел его.
Он был не участник Сопротивления, а просто дезертир. Потому что не сомневался: иначе поступить нельзя и еще сознавал: то, что его руки не обагрены кровью — редкая удача.
И какая удача, что танки обогнули эти горы или только прошли через них по дорогам, проложенным в долинах, в поисках другого места для боя, а самолеты разбомбили здесь только дороги!
Он прятался и боялся. Поденщина на винограднике — работа, войну исключающая. Те, кто обрабатывает виноградник или фруктовый сад, боятся танков, потому что легче заново отстроить город, чем восстановить виноградник. Старик не был участником Сопротивления, но он никогда и не утверждал, будто участвовал в нем. И теперь молчаливо, но искренне разделяет правду коммунистов. Сыновья писали ему открытки на рождество. У дочери-инженера подрастает хороший ребенок… Они всей семьей приезжают к нему летом. Но, вероятно, самая большая его удача — то, что он, хоть никогда не был богатым, но и нужды не изведал.
