— Попробуй-ка лучше на выдаче, — советует начальник цеха, и бывший пекарь соглашается.
Дают ему в руки бумагу и карандаш. И вот он считает-пересчитывает, сколько выпечено булочек и сколько буханок. Рука, привыкшая к топору, неловко выводит на бумаге цифры.
Из пекарни хлеб на одноконной повозке везут в город, на улицах которого нет ничего, кроме столбов и натянутых меж ними телеграфных и электрических проводов.
Но в окнах уже красуются цветы в горшочках, обернутых цветной бумагой. На самом видном месте щеголяет герань, из-за нее выглядывают фикусы с отливающими глянцем зелеными мясистыми листьями. Хозяйки протирают окна до блеска. С распахнутых стеклянных створок то и дело спрыгивают и весело мечутся по безлюдной улице ярко-золотистые зайчики.
Трое мужчин пробираются где-то там, вдали, через лесные дебри. Топорами высекают отметины; смоляные слезы стекают вниз по стволам. Двое — новички, а третий, тот, что в очках, — успел малость погрузнеть. Вечером все трое готовятся к ночлегу. Очкарик с укоризной бросает своим спутникам: «Эх, молодо-зелено! Тащите-ка сюда ветки, да поразлапистей. И смотрите, как я делаю!» И он, в точности повторяя то, чему когда-то выучился у бывшего пекаря, палкой разметывает кострище надвое. Отгребает в стороны угли и золу, устраивает постель на прогретой земле.
Бородатый, уже в годах инженер встает из-за стола, прощается с сыном, который собрался в дорогу и стоит одетый в штормовку и сапоги с высокими голенищами.
Инвалид пересчитывает выпечку. Двое парней погрузили на подводу целую гору хлеба. Подкатил грузовик, привез муку. С крыши кабины спорхнул на землю воробей.
— А ну, кыш отсюда! — весело шикают на воробья парни. Из дверей показывается и бывший пекарь.
Обеденный перерыв. Девушки из пошивочной мастерской гурьбой высыпают на тротуар, где скачут воробьи. Вспугнутые шумом, воробьи упархивают в свои свитые под крышами гнезда. Девушки разбегаются по окрестным магазинам.
Инвалид-пекарь подтрунивает над девушками, забежавшими купить свежих булочек. Ненароком дотрагивается до руки одной из них. Девушка удивленно пятится от него и тут же прыскает со смеху; она выскакивает из булочной. У входа ее поджидает симпатичный парень; на нем летная форма.
В налаженной жизни города теперь бывают и праздники, когда по улицам разгуливают даже мужчины, одетые во все чистое; встречаясь, они приветствуют друг друга, приподнимая шапку.
После обеда бывший пекарь принимается мастерить скворешню. Притаскивает лестницу и забирается по ней на телеграфный столб. Прилаживая там свое творение, он успевает разглядеть на горизонте крохотное сельцо, где когда-то, еще пацаненком с копной белых как лен волос, он вот так же корпел в соседнем березняке над устройством жилья для скворцов.
Первой весной скворцы еще не вселяются в приготовленный для них домик. Во дворе новехонькой школы ученики вскапывают землю, выковыривая из нее камни, битый кирпич, куски железа и затвердевшего бетонного раствора. Вместе со школьниками — молодая учительница. Рождается хотя и крохотный, но первый сад. Сыновья и дочери лесорубов сажают первое деревце.
По обочинам шоссе высаживают еловый молодняк, густо-густо, в несколько рядов. Упаси бог — не красоты ради! Затем только, чтоб полосы живого леса оберегали дорогу от снежных заносов. Ну, а ежели красиво выходит — так и вовсе не беда.
Чета молодоженов сажает фруктовые деревца перед своим домом. Каждая пядь земли делается ухоженной. Ни один ее комочек не останется без прикосновения человеческих рук, ни один росточек — без ласки человеческих глаз. Надобно и воду подвести для полива, и удобрения из отходов заготовить — люди ждут не дождутся, когда же наконец наладится благоприятная для урожаев погода.
Стены домов хорошеют от вьющегося плюща, а квартиры — от своей обжитости и воспоминаний: о слезах, пролитых в нелегкую пору, об ожиданиях в послезакатные часы и расставаниях, о полюбившихся предметах, о письмах и фотографиях, безмолвно ожидающих в одном из ящиков стола, когда до них дойдут руки. Старые фотографии все желтеют и желтеют, но к ним добавляются новые.
