Габаль замолчал. Все мужчины слушали, вытянув шеи и затаив дыхание. Далма не вытерпел:
— Он с нашей улицы?
— Габаль же сказал, что он не похож ни на кого с нашей улицы и вообще не похож на человека… — ответил ему Атрис.
Но Габаль перебил его:
— И все–таки он с нашей улицы!
Мужчины стали наперебой расспрашивать, кто же это был, и Габаль продолжил:
— Тогда он сказал мне своим удивительным голосом: «Не бойся! Я твой дед Габалауи!»
Со всех сторон послышались удивленные возгласы, в которых звучало сомнение:
— Ты шутишь, конечно?!
— Я рассказал все, как было, не прибавив и не убавив ни слова.
— А ты случайно не накурился перед этим гашиша? — поинтересовался Али Фаванис.
— Гашиш меня не берет! — вспылил Габаль.
— Гашиш и не таких молодцов валит с ног, особенно если он хорошего сорта, — подначил Атрис.
— Я собственными ушами слышал, как он сказал мне: «Не бойся! Я твой дед Габалауи!» — повторил Габаль, разгневанный недоверием слушателей.
Не желая раздражать Габаля, Хамдан осторожно высказался:
— Но ведь он уже очень давно не покидает своего дома и никто его не видел.
— А может быть, он каждую ночь выходит, только никто об этом не знает.
Хамдан все так же осторожно продолжал:
— Но ведь никто, кроме тебя, ни разу не встретил его?!
— А я вот встретил!
— Не сердись, Габаль. Я не сомневаюсь в твоей правдивости. Но ведь тебе могло почудиться. Ну скажи, во имя Аллаха, если он выходит из дома, то почему никому не показывается на глаза, почему тогда позволяет попирать права своих потомков?
Габаль ответил, нахмурившись:
— Это его тайна. Ему лучше знать.
— Говорят, он живет уединенно из–за того, что очень стар и немощен, и это похоже на правду.
— Не будем попусту спорить, — вставил Даабас, — давайте дослушаем историю, если у нее есть продолжение.
Габаль продолжил свой рассказ:
— И тогда я сказал: «Я и не мечтал увидеться с тобой в этой жизни». «Тем не менее это случилось», — промолвил он в ответ. Я напряг зрение, чтобы лучше разглядеть склоненное надо мной лицо, а он сказал: «Пока темно, ты не сможешь увидеть меня». Я смутился оттого, что он заметил мои старания разглядеть его, и ответил: «Но ты ведь видишь меня во мраке!» — «Я научился видеть во мраке еще с тех пор, как бродил по пустыне, когда здесь не было улицы». Удивленный, я воскликнул: «Слава Всевышнему, что он сохранил твое здоровье!» И тогда он сказал: «Ты, Габаль, один из тех, на кого можно положиться. Ты без колебаний отказался от сладкой жизни, вступившись за свой несправедливо обиженный род. А твой род — это и мой род. Ему по праву принадлежит доля в моем имении, и он должен ею пользоваться. Честь рода должна быть ограждена от посягательств, а жизнь его членов должна быть прекрасной». Воодушевленный, я спросил: «А как добиться этого?» «Силой победите несправедливость, — ответил он, — и, только силой вернув свои права, заживете счастливой жизнью». «Мы станем сильными!» — с воодушевлением воскликнул я. «Да будет успех сопутствовать вам!» — благословил он.
Хамданы, зачарованные рассказом Габаля, молчали и лишь поглядывали друг на друга, пытаясь вникнуть в суть услышанного. Потом все взгляды устремились на Хамдана, и тот нарушил молчание:
— Все это надо хорошенько обдумать и прочувствовать сердцем!
— Это не похоже на бредни гашишника. Все в этом рассказе — правда! — воскликнул Даабас.
— Если это вымысел, то и наши права на имение тоже плод воображения, — убежденно проговорил Далма.
— А ты не спросил его, — нерешительно обратился к Габалю Хамдан, — что мешает ему самому навести порядок и почему он доверил управлять имением людям, которые не уважают права других?
Габаль недовольно ответил:
— Нет, не спросил! И не мог спросить! Если бы ты сам встретил его ночью в пустыне и испытал бы робость, которую он всем внушает, ты не стал бы требовать от него отчета и тебе не пришло бы в голову ослушаться его!
Хамдан кивнул головой в знак согласия.
— Действительно, все сказанное достойно Габалауи, но было бы еще достойнее с его стороны самому претворить слово в дело.
— Вы собираетесь ждать до тех пор, пока смерть не избавит вас от позора? — возмутился Даабас.
