— Но есть вещи, перед которыми и ты бессилен!
— Что ты имеешь в виду, господин? Освещенный луной Кадри выглядел очень грустным и так же грустно спросил:
— Что более всего ненавистно твоему сердцу? Арафа подумал, что ненавистнее всего тюрьма, в которой он оказался, та ненависть, которой он окружен, а может быть, то, что ему пришлось отказаться от своей цели. Но вслух он сказал:
— Утрата молодости.
— Нет, этого ты не боишься!
— Но ведь жена меня бросила!
— Женщины всегда найдут причину сердиться. Налетел порыв ветра, зашелестели листья на деревьях, в жаровне ярче запылали угольки. Кадри спросил:
— Скажи, Арафа, почему мы умираем? Арафа посмотрел на него с сочувствием, но ничего не сказал, а Кадри продолжал:
— Даже Габалауи и тог умер. Как будто игла вонзилась в сердце Арафы.
— Все мы смертны, сыновья смертных отцов, — ответил он.
— Я не нуждаюсь в напоминаниях! — рассердился Кадри.
— Живи долго, господин!
— Долго ли, коротко ли, но в конце концов нас все равно ждет могила!
— Не позволяй этим мыслям омрачать твое существование.
— Эти мысли не покидают меня… Смерть… смерть… неизбежная смерть. Она может прийти в любой момент из–за ничтожной причины, а то и вовсе без причин. Где Габалауи? Где все те великие, которых воспевают поэты? Как несправедлива судьба!
Арафа внимательно наблюдал за Кадри и видел, как побледнело его лицо, а в глазах отразился страх. В такую прекрасную ночь он чувствовал себя несчастным. Чтобы успокоить его, Арафа сказал:
— Важно прожить жизнь как следует! Кадри яростно замахал руками.
— Я живу как следует и даже лучше. У меня есть все. Даже молодость можно вернуть таблетками. Но каков смысл всего этого, если смерть следует за мной тенью? Как я могу забыть о ней, когда она напоминает о себе ежечасно?! Арафа втайне порадовался, глядя на муки управляющего, но тут же вспомнил о собственном положении и насмешливо спросил себя: «А ты, можешь ли ты быть уверен что завтра вновь увидишь луну?»
— А почему бы нам не выпить еще? — предложил он вслух.
— Правильно! А к утру мы протрезвеем! Арафа подумал, что сейчас самый удобный момент и его нельзя упустить.
— Если бы не зависть тех несчастных, которые нас окружают, вкус жизни показался бы нам совсем другим, — сказал он. Но управляющему эта тема не понравилась.
— Лучше поговорим о чудесах. Если обеспечить всем жителям улицы такую жизнь, как наша, разве смерть перестала бы подстерегать нас?
Арафа кивнул в знак согласия головой, но продолжал развивать свою мысль:
— Смерть чаще посещает бедных и несчастных.
— Она не минует и богатых.
— Да, потому что старость подобна болезни.
— Этим странным мнением ты прикрываешь свою беспомощность, — рассмеялся Кадри.
Арафа, поощренный его смехом, продолжал:
— Мы об этом ничего не знаем, но, вероятно, это так и есть. И если люди станут жить лучше, зла станет меньше. Жизнь будет цениться дороже, каждый, кто будет счастлив, захочет подольше сохранить свою счастливую жизнь.
— Все равно людей будут убивать.
— Но ученые люди объединятся для совместной борьбы со смертью. Любой, имеющий способности, сможет участвовать в этой борьбе. И тогда окажется возможным победить смерть.
При этих словах Кадри громко рассмеялся и мечтательно прикрыл глаза, а Арафа так глубоко затянулся, что угли в жаровне вспыхнули. Вновь послышался звук лютни, и голос запел «О ночь, продлись!»
— Ты просто гашишник, Арафа, — сказал Кадри, — а никакой не волшебник!
— Мы просто убиваем смерть, — отозвался Арафа.
— А почему ты не пытаешься в одиночку справиться с ней?
— Я работаю не покладая рук, но один я могу так мало! Управляющий прислушался к пению, но оно, видимо, не доставило ему удовольствия, и он вернулся к разговору.
— А если бы ты добился успеха? Что бы ты тогда сделал? С губ Арафы как — то само собой сорвалось:
— Я бы вернул к жизни Габалауи! Кадри презрительно скривил губы.
— Это волнует тебя потому, что ты его убийца. Сжавшись, как от удара, Арафа беззвучно прошептал:
— Эх, если б добиться успеха!
110.
Лишь на заре Арафа покинул дом управляющего. От всего выпитого он был как и дурмане, и ноги едва несли его. Он шел но пустынной, еще погруженной в сон улице. Где–то на полпути между домом управляющего и его жилищем, напротив входа в Большой дом, дорогу ему преградила неизвестно откуда возникшая тень, прошептавшая:
