— Скажите–ка, не сдает ли кто–нибудь свободный подвал на этой улице? Тот, кто поможет мне, получит целый кулек конфет. Какая–то женщина, сидевшая прямо на земле перед дверью своего дома, сказала:
— Горе тебе! Кто ты такой, чтобы жить на нашей улице? — Твой покорный слуга Арафа. Такой же житель этой улицы, как и все вы. Возвращаюсь после долгого отсутствия. Женщина пристально вгляделась в него.
— А чей ты будешь сын? Арафа дружелюбно рассмеялся.
— Сын Джахши. Разве ты ее не знаешь?
— Джахша! Дочь Зейна?
— Она самая.
Другая женщина, которая, сидя у стены, искала в голове у маленького мальчика, вмешалась в разговор:
— Когда ты был маленьким, очень был похож на свою мать, а сейчас сильно изменился, только глаза остались прежними.
— О Аллах! — воскликнула первая женщина. — А где же твоя мать? Умерла?! Да упокоит ее Аллах. Сколько раз, помню, сидела я возле нее, прося предсказать судьбу. Она раскидывала камешки и гадала мне. Да упокоит тебя Аллах, Джахша!
Арафа, довольный тем, что обе женщины вспомнили его, спросил:
— А не знаешь ли ты, да продлит Аллах твои дни, может кто–нибудь сдать мне подвал?
Глядя на него подслеповатыми глазами, женщина спросила в свою очередь:
— А зачем ты вернулся на нашу улицу?
— Живого человека всегда тянет в родные места, к близким людям, — рассудительно ответил юноша.
Тогда женщина указала на дом в квартале Рифаа.
— Вон там есть подвальное помещение, пустующее с тех пор, как жиличка сгорела в пожаре. Это не пугает тебя?
Еще одна женщина, смотревшая на них из окна, засмеялась:
— Такого молодца ифриты испугаются!
Арафа поднял на нее глаза, делая вид, что его развеселили эти слова, и сказал:
— О улица наша! Какие веселые люди здесь живут! Теперь я понимаю, почему моя мать, умирая, советовала мне вернуться сюда.
И, обращаясь к женщине, сидевшей у стены, продолжал:
— Смерть всегда нас найдет, о клиентка моей покойной матери! Все мы умрем, в огне ли, в воде, от ифрита или от дубинки.
После этого он попрощался и направился к указанному дому, провожаемый многими взглядами. Один из оказавшихся здесь мужчин насмешливо заметил:
— Мать–то его мы знали, а вот кто знает его отца?
— Аллах велит хранить тайны! — отозвалась какая–то старуха.
— Значит, он может выдавать себя за сына человека из рода Габаль или Рифаа, а может, и рода Касем, как ему будет выгодно! Да успокоит Аллах душу его матери! — проговорил мужчина.
Приятель Арафы, услышав эти слова, насмешливо прошептал своему спутнику:
— Зачем мы вернулись на эту улицу? Арафа, продолжая улыбаться, сказал:
— Подобные разговоры я слышу повсюду! Во всяком случае, это наша улица. И только здесь мы можем жить. Хватит нам скитаться по базарам и спать под открытым небом или в заброшенных лачугах. К тому же люди здесь добрые, хотя языки у них злые, да и глупые, но у каждого в руке дубинка. Здесь, Ханаш, нам легче будет заработать па пропитание.
Ханаш равнодушно пожал узкими плечами, мол, «на все воля Аллаха».
Какой–то мужчина, похоже, накурившийся гашиша, загородил им дорогу и спросил Арафу:
— Как тебя зовут?
— Арафа!
— Чей ты сын?
— Арафа, сын Джахши! Стоявшие поблизости мужчины рассмеялись, довольные унижением молодого человека, но гашишнику этого показалось мало.
— Когда твоя мать была на сносях, — продолжил он, — мы без конца спрашивали, кто же отец? Тебе–то она об этом сказала?
Скрывая смехом боль, причиненную ему этими словами, юноша пошутил:
— Она сама умерла раньше, чем узнала это. И зашагал дальше, провожаемый смехом. Весть о его возвращении облетела все кварталы, и не спел он дойти до нужного дома, как к нему подошел мальчик–служка из кофейни Рифаа и сказал:
— Муаллим Аджадж, футувва нашего квартала, требует тебя!
Арафа направился в кофейню, которая была неподалеку от дома с подвалом. В кофейне его внимание сразу же привлекла картина, нарисованная на той стене, у которой находилось возвышение для певца. Внизу был изображен Аджадж верхом на коне, чуть повыше управляющий Кадри с пышными усами, одетый в красивую абу, а еще выше Габалауи, держащий на руках тело Рифаа, готовясь перенести его из могилы в свой сад. Но Арафа лишь на мгновение задержал взгляд на картине и поспешил пройти в дальний угол, где восседал Аджадж в кругу своих помощников и приспешников. Футувва с презрительным высокомерием следил за приближающимся юношей, словно гипнотизируя его своим взглядом. Встав перед Аджаджем, Арафа поднес руку к голове и сказал:
