Касем очнулся от грез, услышав, как Камар гневно ругает Сакину. Удивленный, он прислушался, потом позвал жену. Дверь сразу же отворилась, и в комнату вошла Камар, толкая перед собой Сакину:
— Взгляни на эту женщину. Она родилась в этом доме, как родилась в нем и ее мать, но не стесняется шпионить за нами!
Касем вопросительно посмотрел на рабыню, а Сакина своим зычным голосом воскликнула:
— Я не шпионка, господин мой! Госпожа не хочет выслушать меня!
В глазах Камар был написан страх, который она тщетно пыталась скрыть.
— Она, — указала Камар на Сакину, — говорит ужасные вещи и при этом еще улыбается. Она говорит, что к следующему празднику Касем, мол, станет господином всей улицы, как в свое время Габаль стал господином в квартале Хамдан. Вот и спроси ее, что она имела в виду?
Касем, нахмурившись, спросил:
— Так что ты хотела этим сказать, Сакина?
— То, что сказала, — ответила рабыня со свойственной ей смелостью. — Я ведь не такая служанка, как все прочие, которые работают сегодня в одном доме, а завтра — в другом. Этот дом мне родной, и нехорошо скрывать от меня тайну.
Касем взглядом попросил жену забрать дочь, и Камар взяла девочку из рук мужа. Он велел Сакине сесть, и рабыня уселась у его ног.
— Разве справедливо, — спросила она, — что чужие знают о твоей тайне, а меня держат в неведении?!
— Какую тайну ты имеешь в виду?
— Твой разговор с Киндилем у скалы Хинд! — смело заявила Сакина.
Камар ахнула, но Касем жестом показал, чтобы Сакина продолжала.
— Как раньше это было с Габалем и Рифаа, — сказала она. — Ты не ниже их. Ты был господином уже тогда, когда пас овец. А я была посредницей между тобой и госпожой, разве ты не помнишь? Я должна была узнать обо всем раньше остальных. Как можно верить чужим и не верить своей служанке? Да простит вас Аллах! Но я молюсь, чтобы ты победил, победил управляющего и футувв! И все жители нашей улицы молятся о том же. Камар, нервными движениями укачивая ребенка, воскликнула:
— Не следовало тебе шпионить за нами. Это великий грех!
Но Сакина горячо и искренне возразила:
— Я и не думала шпионить, Господь свидетель! Просто услышала через дверь ваш разговор. Не может же человек заткнуть себе уши! А то, что ты, госпожа, не веришь мне, надрывает мне душу! Я не предательница. И разве я могу предать тебя? Кому и зачем мне предавать тебя? Да простит тебя Аллах, госпожа!
Касем внимательно слушал Сакину и, когда она закончила, спокойно сказал:
— Ты честная женщина, Сакина. Я не сомневаюсь в твоей преданности.
Сакина взглянула на него испытующе, чтобы убедиться, что он говорит серьезно, и пробормотала:
— Да пошлет тебе Аллах здоровье, господин! Ей–богу, я такая и есть!
Касем тихо проговорил:
— Я умею различать людей. И измена не поселится в моем доме, как это было в доме брата моего Рифаа. Камар, эта женщина такая же честная, как ты сама, и не надо думать о ней плохо. Она член нашей семьи, и я не забуду, что именно она принесла мне когда–то радостную весть.
Камар, немного успокоившись, ворчливо сказала:
— Но ведь она подслушивала!
Она не подслушивала, — улыбнулся Касем, — просто Господу было угодно донести наши голоса до ее слуха так же, как он донес до слуха Рифаа голос деда. Господь оказал тебе милость, Сакина!
Сакина схватила его руку и принялась ее целовать. — Жизнь моя принадлежит тебе, господин. Клянусь, ты победишь своих и наших врагов и станешь господином всей улицы!
— Но я не хочу быть господином, Сакина! Рабыня воздела руки в молитве:
— О Боже, исполни его желания!
— Аминь!
Глядя на нее с улыбкой, Касем сказал:
— Ты будешь моим посланцем, если мне понадобится посланец. И таким образом будешь участвовать в нашем деле.
Лицо Сакины сияло, глаза горели восторгом, а Касем продолжал:
— Если судьба позволит нам распределить доходы от имения, как мы того хотим, ни одна женщина не будет обделена, будь то госпожа или служанка!
От удивления Сакина чуть не проглотила язык, а Касем заключил:
— Владелец имения сказал мне, что имение принадлежит всем его потомкам, а ты, Сакина, ему внучка, так же как Камар.
Сакина благодарно поклонилась Касему.
С улицы донеслись звуки мизмара
