Третий роман Филиппа Севелла
Спустя два года после моего возвращения в Берегсас, в Сойве и в ее окрестностях вспыхнула страшная эпидемия сыпного тифа. Несмотря на то что из Мункача и даже из Берегсаса в Сойву были посланы врачи и медицинские сестры, в сойвинском округе смерть работала в три смены.
Во всех церквах комитата, без различия языка и религии, ежедневно молились за выздоровление больных и за спасение душ умерших. Берегсасские православные устроили даже процессию с хоругвями. Спасению душ умерших от тифа это, может быть, и помогло, но на судьбу больных никакого влияния не оказало. Эпидемия закончилась только с наступлением необыкновенно суровой зимы. К тому времени число жертв дошло уже до двух тысяч.
После того как последние жертвы эпидемии в Сойве были похоронены, а заразные бараки сожжены, мункачские и берегсасские врачи поехали домой. В это время заболел дядя Филипп. Но не тифом. Когда приглашенный тетей Эльзой из Мункача врач провел с больным полтора часа, он сказал ей:
— Коллега Севелла истощен вследствие крайнего физического переутомления. Он слишком много волновался. Сейчас он нуждается в отдыхе — больше ничего. Через несколько недель он будет здоров.
Мункачский врач ошибся.
Прошло три недели, четыре, но в состоянии дяди Филиппа никаких изменений к лучшему не произошло. Сойвинский «еврейский доктор», который в течение двух с половиной месяцев эпидемии не спал спокойно ни одной ночи, ни разу не доел ни одного обеда и ужина, работал за десятерых и за два месяца потерял почти восемь кило, — целыми днями безмолвно сидел у своего письменного стола, неподвижно глядя в пространство. Тетя Эльза по утрам одевала его, по вечерам раздевала, а днем кормила, как маленького ребенка.
Когда выяснилось, что утешительное пророчество мункачского врача не сбылось, тетя Эльза пригласила врача из Берегсаса — доктора Яношши. Он провел в доме Севелла целый день. Перед отъездом он сказал тете Эльзе:
— Меланхолия. Необходимо изменить обстановку, развлечься… Я бы на вашем месте, сударыня, поместил коллегу Севелла в один из будапештских санаториев.
Тетя Эльза последовала этому совету.
Не имея достаточно денег, она обратилась за помощью к моему отцу. Кароя поселила у нас, а сама поехала с больным мужем в Будапешт. Там дядю Филиппа поместили в один из самых дорогих санаториев для нервнобольных.
Санаторий поглотил много денег, но дяде Филиппу никакой пользы не принес. Тетя Эльза не доверила своего мужа сестрам и осталась сама в санатории. Она сама одевала и раздевала дядю Филиппа, сама кормила его, охраняла его сон, сидя рядом с его кроватью. Врачи были уверены, что после такого ухода за больным жена Севелла скоро заболеет. Но они ошиблись. Работа, бодрствование и тревога за мужа не сломили тетю Эльзу. Правда, она немного похудела, но стала выглядеть еще моложе. Никто не верил, что ей было уже около сорока четырех лет.
В будапештском санатории дядя Филипп, так же как и дома, в Сойве, целыми днями неподвижно сидел в кресле и глядел перед собой. Он принимал прописанные ему всевозможные капли и, порошки, но уговорить его участвовать в устраиваемых в санатории играх или концертах было невозможно. На задаваемые вопросы он отвечал «да» или «нет», а иногда и вообще не давал ответа. Единственный обнадеживающий момент лечившие его врачи находили в том, что взгляд грустных больших черных глаз больного был хотя и бесконечно печальным, но вполне сознательным.
Главный врач нервного санатория знал о дяде Филиппе задолго до того, как лично познакомился с ним. Он помнил тот забавный случай, когда благодаря интересу профессора Коха к научным трудам Севелла молодой врач попал в полицейский участок. Главный врач был добросовестным человеком. Когда он увидел, что санаторное лечение никакой пользы больному не приносит, он посоветовал тете Эльзе вернуться вместе с мужем в Сойву.
