Он растерянно проводил взглядом высыпавших в коридор «гостей», дождался, когда дядька закроет входную дверь, и прошел вслед за ним на кухню.
— Чаю попьешь? Или, может быть, ты голоден? — повернулся к нему дядька.
— Ты мне сначала объясни, что здесь творится, — покачал головой Сашка. — Я не насчет «защиты» или там «Силы», я, знаешь ли, Кастанеду читал, кое-что понимаю... Но при чем здесь менты — хоть убей! Или это... из-за золота?
Дядька натужно рассмеялся, поставил чайник на плиту и сел напротив:
— Нет, Сашок, это не из-за золота. Лично я этим никогда не баловался. И никому бы не советовал. Просто... как бы тебе это объяснить... здесь происходит некая астральная битва.
Сашка поморщился. Он терпеть не мог этой высокоумной белиберды.
— Ментов с параноиками? — беспощадно поддел он родственника.
— Не совсем, — понимающе хохотнул дядька.
— Только ради всего святого, — молитвенно воздел руки Сашка, — не говори, что здесь проходит граница между силами Добра и Зла.
Дядька задрал голову и оглушительно захохотал. И, только немного отсмеявшись, замахал руками:
— Упаси бог, Сашок! Как тебе только в голову такое пришло?!
— А что мне думать? — вопросом на вопрос ответил Сашка. — У тебя, как я погляжу, целая банда экстрасенсов гужуется! Менты мне в аэропорту пакет анаши с ходу втиснули — я и вякнуть не успел! А потом: н-на тебе, Сашок, «от трех до семи»! Ты мне, кстати, только работу обещал!
Дядька понимающе покачал головой:
— С ментами я улажу, ты, главное, не дрейфь. Да и не страшны тебе теперь никакие менты!
— Ах, ну да! Как же! Мне же теперь Сила поможет! — хлопнул себя по лбу за тупость Сашка. — Как я сразу не въехал?!
— А ты не смейся, — мгновенно посерьезнел дядька. — Я свое слово держу. Да и Сила тебя за так просто теперь не отдаст... И вообще, Сашок, ты теперь наследник.
Сашка насторожился. Он уже слышал это слово, и оно ему все больше и больше не нравилось.
— Наследник, пардон, чего? — Дядька глянул на часы:
— Значит, так, Сашок. Давай-ка часа четыре перекемарим, а потом я тебе всё расскажу и даже покажу.
Сашка тоже глянул на часы: 01.00.
— До пяти, что ли? — непонимающе моргнул он. — А в пять что будет? Петухи в третий раз пропоют?
— Вроде того, — тихо рассмеялся дядька. Сашка представил себе, как выслушает всё то же самое, но в пять утра, и сокрушенно покачал головой: паранойя она и в Африке паранойя! Даже если она круто замешана на экстрасенсорике.
Он уснул на удивление быстро, видно, сказались-таки и тяжелый двухчасовой перелет, и вся эта история с ментами. А потом его плеча коснулись, и Сашка буквально подлетел. Голова была свежей, мысли — ясными, настроение — хорошим. Даже как-то странно.
— Пора, Сашок.
— Что? Уже пять?
— Пять минут шестого. Ты так аппетитно дрыхнешь, даже будить не хотелось.
Сашка невольно улыбнулся: дядя Женя уже говорил ему это однажды, тогда, пятнадцать лет назад, когда будил, чтобы идти на рыбалку. И ведь надо же, запомнилось!
Он вскочил, с наслаждением потянулся, стремительно натянул одежду, вышел в освещенный коридор и принял плотную камуфляжную куртку.
— Надень. Там холодно будет.
Сашка внимательно посмотрел в дядькины глаза: спокойствие, разумность, понимание. Учитывая обстоятельства, совсем неплохо.
— А куда мы пойдем? Если не секрет...
— В сопки.
Сашка сразу успокоился и принялся натягивать ботинки. Выходы на природу были ему по сердцу. Бог его знает, с чем это связано, но лично он отметил интересную закономерность: по мере удаления от любого населенного пункта всякие козлы исчезают в геометрической прогрессии. Вместе с мусором и смогом. Отойди на пятьдесят километров, и с тобой начнут здороваться незнакомцы. Отойди на сто, и тебя угостят кашей и чаем. Отойди на триста, и лучшего друга, чем незваный гость, не найти: и накормят, и уложат.
Правда, сегодня были несколько иные обстоятельства, но думать о них, включая статью, обещающую «от трех до семи», и собравшуюся вокруг дядьки паранойяльную группку, не хотелось.
Они вышли из подъезда, и Сашка поежился: воздух был прохладен и свеж. Пожалуй, даже тянуло морозцем.
— То-то же! — рассмеялся дядька. — Ты не поверишь: в прошлом году снег четвертого сентября упал! И больше не таял.
